На его губах появляется улыбка.
― Пока нет. ― Он наклоняется, чтобы расстегнуть ремень безопасности у меня под животом.
Мы выходим из грузовика, и он обнимает меня за талию. Я вдыхаю свежий весенний воздух, позволяя яркому солнечному свету согреть мою кожу.
Дэвис отходит от меня на пять шагов и останавливается перед хижиной. Он смотрит вниз, хмурится, поднимает что-то и кладет в карман.
Затем его взгляд встречается с моим, и выражение его лица смягчается.
― А как насчет этого места? ― спрашивает он, раскинув руки.
― О чем ты?
― Мы построим свой дом.
Я издаю сдавленный смешок.
― Что?
― Место, где мы будем жить, ― говорит Дэвис. ― Для меня, тебя и Мякиша. ― Под его ботинками хрустят ветки, когда он обходит поляну. ― Здесь я вижу крыльцо. А сзади... кухню. Такая большая и беспорядочная, как ты захочешь.
Не в силах говорить, я киваю. На глаза наворачиваются слезы.
Словно зная, что я сейчас заплачу, Дэвис улыбается и продолжает говорить.
― Спальни. Для друзей и семьи. А это... ― Он останавливается рядом с углом хижины, в месте, откуда открывается вид на поле полевых цветов. ― Это будет комната нашего сына.
Мое сердце раскалывается. Разбивается вдребезги.
Я восхищаюсь, глядя на него в лучах солнечного света. Красивый и сильный, и при этом ― мягкий и добрый. Я люблю этого мужчину. Я представляю, как мы с Дэвисом просыпаемся по утрам вместе с первыми лучами солнца, большую кухню с мансардными окнами и игровую комнату для нашего сына.
― А как же лодж? ― спрашиваю я, сердце колотится.
― Я продолжу работать на ранчо. Но у нас появится свое пространство. ― Его взгляд скользит по моему лицу, когда он возвращается ко мне. Его руки обнимают изгиб моих бедер, живот. ― Что ты думаешь, Коти? ― Хриплый голос Дэвиса выдает его волнение. ― Тебе нравится? Сможешь ли ты считать это место своим домом?
Я провожу руками по его груди и улыбаюсь.
― Мой дом там, где ты, Дэвис. Ты просто скажи мне, где пустить корни.
Ухмыльнувшись, Дэвис притягивает меня к себе, чтобы поцеловать.
Меня захлестывает волна радости. Мир ― это моя раковина, и я сама решаю, куда идти дальше. И я выбираю Дэвиса. Прекрасный дом с мужчиной, который никогда не повышает голос и не поднимает руку. Мужчина, который любит чужого ребенка, и залечивает травмы, причиной которых стал не он. Этот мужчина ― чудо. Он ― мое чудо.
Благодаря ему я снова обрела голос. Эйден не может заставить меня замолчать. Я могу безудержно целовать Дэвиса. Я могу смеяться со своей сестрой. Проводить время с отцом. Любить своего ребенка. И я действительно люблю его. Самая большая любовь в мире, и в кои-то веки я понимаю свою мать.
Я не забываю и не прощаю, но я понимаю.
― Мы построим его, как только сможем. ― Дэвис обводит взглядом лес. ― Возможно, нам придется несколько месяцев растить ребенка в лодже, но мы с этим справимся. ― Он ругается, и я клянусь, что вижу, как длинный список дел проносится в его мозгу. ― Мне нужно позаботиться о безопасности малыша.
Я смеюсь, а затем целую его колючую щеку.
― Ты будешь прекрасным отцом, Дэвис.
Он закрывает глаза.
― Коти...
Я крепче прижимаюсь к нему.
― Спасибо, что оберегал меня все эти ночи. Спасибо, что любишь меня. И его.
Мускул на его челюсти пульсирует. Он опускает взгляд на мой живот. Проводит по нему ладонью.
― Мы сделаем это официально, ― говорит он хриплым от волнения голосом. ― После того, как он родится.
Я киваю.
― Да, ― шепчу я.
Мы с сыном проживем прекрасную жизнь, которую заслуживаем, с Дэвисом Монтгомери.
Я касаюсь ладонью его щеки, чувствуя колючую щетину под ней.
― Я люблю тебя, ― говорю я, обнимая его за шею и глядя на него. ― И я знаю, что мне понравится быть твоей женой.
― Я люблю тебя, Кексик, ― рычит Дэвис, его глаза стекленеют.
Я тычу пальцем ему в грудь.
― Сегодня вечером мы расскажем об этом моему отцу. ― Волнение захлестывают меня, и я смотрю на кольцо, сверкающее на моем пальце. ― И я должна сказать ему, что собираюсь сделать с «Магазином на углу».
Его большие пальцы теребят жетон, висящий у меня на шее.
― Ты справишься, Дакота.
Я смеюсь.
― Я что, сумасшедшая, раз собираюсь открыть пекарню, едва родив ребенка?
Он усмехается.
― Нет, потому что я буду рядом с тобой.
Он снова целует меня, а потом берет за руку. На полпути к грузовику я останавливаюсь и оборачиваюсь. Я смотрю на лес. Смотрю на яркое весеннее небо. Раньше оно казалось мне подавляющим и пугающим. Но теперь уже нет.
Оно широкое и бескрайнее, как и мое будущее.
Я держусь за живот. Мякиш пинается.
Шорох заставляет меня посмотреть вправо. Я вижу мелькнувший волчий хвост и улыбаюсь.
Иди, думаю я. Будь свободной.
Потому что я такая.
Глава 38
Дакота
Фэллон живет между Воскрешением и Ранчо «Беглец», достаточно далеко от города, чтобы в ее милом коттедже ощущалось, что ты на природе. Погода сегодня идеальная, достаточно теплая, но, как и положено в Монтане, ветренная. Все собрались на семейный сбор, который, как сказал мне Дэвис, представляет собой собрание, чтобы поделиться новостями и сплотиться вокруг Стида. Это заставляет меня любить его и его братьев еще больше. Они заботились о моем отце, когда меня не было рядом.
И сегодня этот сбор особенно важен. В начале этой недели наш отец закончил курс химиотерапии. После девяти месяцев, лечение наконец-то подошло к концу. Еще один свет в конце тоннеля.
Все потягивают пиво и рассаживаются на разномастной мебели в патио. Стол для пикника, два кресла Адирондак и старый пыльный диван. В воздухе висит тяжелый аромат кукурузного хлеба и чили.
Кина, уткнувшись носом в мою ногу, с завистью смотрит, как Дэвис откусывает чили. Она скулит, и я тайком даю ей кусочек кукурузного хлеба. Я испытываю к ней слабость, и она это знает.
Я сдвигаюсь и потираю живот. Сильно откинутая спинка старого кресла Адирондак никак не помогает моему центру тяжести.
Дэвис наклоняется ко мне c забавляющимся видом, наблюдая за тем, как я ерзаю в кресле.
― Ты в порядке?
― Да, просто собираюсь с силами. ― До сих пор мы с Дэвисом так и не собрались с духом и не поговорили с моим отцом. Я протягиваю руку проходящему мимо Форду. ― Помоги.
Форд усмехается и тянет меня к себе.
Дэвис делает движение, чтобы последовать за мной, но его отвлекает разговор с моим отцом о сезоне отела.
Держась за живот, я прогуливаюсь по маленькому заднему двору и думаю, чувствует ли Мякиш мое беспокойство.
Я смотрю на луну, полную и яркую в сумрачном вечернем небе. Пламя костра отбрасывает зловещий отблеск на забор. Что-то покалывает у меня в затылке, когда я смотрю в пустоту.
Там кто-то есть.
Я вздрагиваю от прикосновения руки к моему плечу.
― Мы должны рассказать, папе, ― шипит Фэллон. ― Сейчас же.
Я хихикаю и подталкиваю ее.
― Ладно. Ты первая.
― Господи, мне нужно пиво, ― говорит Фэллон.
Чарли, проходящий мимо, издает удивленный рык, когда она вырывает банку с пивом у него из рук. И залпом выпивает.
― Давай ты, маленький цыпленок. ― Я беру ее под руку. Медленно мы подходим к отцу.
― Вы решили напасть из засады, девочки? ― Наш отец жестом указывает на диван, и мы садимся рядом с ним. Он отрастил усы, почти до самого подбородка, в настоящем ковбойском стиле.
― Что-то вроде этого. ― Я смотрю на Дэвиса. Все глаза устремлены на меня, как прожектора. ― Пришло время секретов. ― При упоминании нашей старой игры моя сестра улыбается. ― Нам есть что тебе рассказать.
У доски для игры в дартс замирают Руби и Чарли.
― Может, я и старик, фантазерка, но я не так уж много пропустил. ― Отец ухмыляется, глядя на кольцо на моем пальце. ― Пора вам двоим перестать ходить вокруг да около.