― Как ты себя чувствуешь? ― спрашиваю я, сжимая ее ногу через одеяло.
Она смотрит на меня остекленевшими, затуманенными наркотиками глазами.
― Меня напичкали лекарствами под завязку, ― шипит Фэллон, подняв руку вверх и растопырив пальцы. Она дергает за трубку капельницы, и Уайетт бросается к ней, чтобы остановить.
Фэллон разражается резким смехом.
― Теперь у меня осталось три жизни.
― Не говори так, ― ругает ее Дакота, помогая устроиться на кровати.
― Круче меня, это точно, ― ворчит Уайетт. Он бросает последний долгий взгляд на Фэллон, глаза которой медленно закрываются, и пересекает комнату.
Я выхожу за ним в коридор.
― Эй. ― Я хватаю его за руку, прежде чем он успевает увернуться. ― Ты в порядке? ― Он выглядит потрясенным, так как адреналин выветрился, и он начинает осознавать суровую реальность этой ночи.
Мышцы его челюсти и горла напряжены. Плечи опущены. Глаза прикованы к двери палаты Фэллон, он проводит рукой по взъерошенным волосам и сжимает затылок.
― Он ранил ее, Ди, ― говорит он, его голос срывается. ― Он мог убить ее.
― Возвращайся на ранчо. Сними напряжение.
― Нет. ― Он качает головой. ― Я собираюсь отправиться к Фэллон и навести порядок в ее доме. Я не хочу, чтобы она видела свой дом таким.
― У тебя есть время, ― говорю я, желая, чтобы он отдохнул. ― Пройдет несколько дней, прежде чем она вернется домой.
― Я просто... ― Он прочищает горло. ― Мне нужно выбраться отсюда. Сделать что-нибудь.
Я смотрю, как он идет по коридору.
Нам всем придется бороться с тяжестью сегодняшнего вечера, но, возможно, Фэллон досталось больше всех.
Шум за спиной заставляет меня обернуться. В дверях стоит Дакота. Ее улыбка ― самый яркий свет, который я когда-либо видел.
― Фэллон заснула. Пойдем домой.
Когда мы возвращаемся на ранчо, на горизонте уже брезжит рассвет. Без слов я несу Дакоту наверх, раздеваю ее догола и целую каждый сантиметр ее кожи ― каждый синяк, который оставил на ней этот ублюдок. Я показываю ей свое «люблю тебя», опустив голову между ее ног, а затем притягиваю ее к себе и трахаю до тех пор, пока мы оба не взрываемся.
После этого моя рука медленно, лениво выводит круги на ее животе, пока мы лежим в постели. Я бережно касаюсь повязки на ее животе. Мне снова и снова хочется убить этого ублюдка за то, что он прикоснулся к ней.
― Не думаю, что доктор имел в виду именно это, когда говорил об отдыхе и расслаблении, ― шепчет она.
Я смотрю на нее с дьявольской ухмылкой, приподнимаюсь на локте и натягиваю джинсы. Достаю из кармана ее жетон. Дакота наблюдает, как я снимаю маячок, а затем надеваю цепочку ей на шею. Там, где она всегда и была.
В ее прекрасных карих глазах блестят слезы.
― Я ни минуты не сомневалась, что ты придешь за нами, ― говорит она, проводя большим пальцем по жетону.
― Я всегда буду приходить за тобой, ― бормочу я и целую ее. Я вдыхаю ее. ― Пять секунд, пять минут, пять жизней.
Она тихо смеется.
― Вот чем была эта ночь. Одной длинной жизнью.
Я прижимаю ее к себе.
― Поспи немного, Кексик.
― Не могу. Я боюсь, что все это сон, и если я засну, то потом проснусь, и все окажется неправдой.
― Это правда, ― говорю я ей, проводя кончиком пальца по кольцу. Дакота, целая и невредимая в моих объятиях, на ней мое кольцо, ― это все, чего я когда-либо хотел. ― Неважно, где ты будешь. Я буду рядом. Я всегда найду тебя. Даже в твоих снах.
Ее глаза смягчаются.
― Даже на луне, Хотшот?
Я обнимаю ладонями ее лицо и прижимаюсь к ее лбу.
― Даже на луне.
Эпилог
Дэвис
ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
Первая неделя сентября выдается теплой и ясной. Небо пронзительно голубое. Словно сама Монтана попросила об одолжении, чтобы хорошая погода продлилась. По крайней мере, достаточно долго для этой свадьбы.
Несмотря на то, что сезон закончился, Ранчо «Беглец» переполнено. Мы с Дакотой решили устроить простую церемонию на ранчо. Вполне уместно, учитывая, что это место, где мы начали встречаться. Друзья и родственники прилетели на свадьбу. Мои мать и отец сидят в первом ряду. Мама Белль машет на себя ладонями. Со стороны раздается смех. Моя младшая сестра и ее муж бегают за своими близнецами. Ферраро прилетел по этому случаю, прихватив с собой горсть сверхсекретных правительственных устройств, которые мы, по его словам, сможем испытать позже.
На лужайке расставлены белые стулья. Проход усыпан лепестками роз. Марвин, местный житель, сидит с гитарой и наигрывает простую мелодию рок-н-ролла. Деревянная арка в форме треугольника, украшенная благоухающими цветами, завершает декорации.
Но мне на все это наплевать. Все, что меня волнует, ― это Дакота. Я ждал этого момента шесть долгих лет. Я могу подождать еще пять минут.
Прочистив горло, я нервно поправляю галстук.
До меня доносится фырканье.
― До сих пор не могу поверить, что ты нарядил меня в смокинг.
Я искоса смотрю на Уайетта.
― Поверь в это. И заткнись.
Грейди, самый младший, ухмыляется и наклоняется к нам.
― Думаешь, она передумала?
Чарли закатывает глаза. Я ухмыляюсь, глядя на них.
За моей спиной у алтаря стоят мои братья. Плечом к плечу. Там, где они всегда были и всегда будут. На прошлой неделе во время буйного и пьяного мальчишника в «Пустом месте» я наконец рассказал братьям правду о том, как служил в спецназе. Через что я прошел, чтобы вернуться к Чарли.
Еще один давно забытый секрет. Еще один шаг к сближению с ними.
Музыка становится громче, и нервный узел в моем животе увеличивается вдвое.
Кина бежит по проходу с кольцами, привязанными к ошейнику.
― Хорошая девочка, ― говорю я ей и наклоняюсь, чтобы забрать их. Толпа одобрительно шумит, когда я крепко обнимаю ее, а затем она устраивается рядом с Чарли.
В конце прохода появляется Руби. Она направляется к нам в струящемся золотистом платье с открытыми плечами. Ее золотисто-розовые волосы длинные и распущенные. Легкая корона из гипсофилы украшает ее голову. Она кокетливо подмигивает Чарли, прежде чем встать у прохода напротив нас.
Следующая ― Фэллон.
Я улыбаюсь, когда вижу, что ее щеки окрасились красивым розовым румянцем. Она не похожа на себя, мягкая и женственная в длинном платье из шифона цвета шалфея. Форд держит ее за руку. Они медленными шагами идут к алтарю.
Спустя три месяца после нападения Фэллон почти полностью оправилась. Она снова села на лошадь, но затянувшиеся последствия сотрясения мозга сказываются на ее езде. Она по-прежнему не хочет говорить об Эйдене. В ее глазах есть какая-то отстраненность, которая беспокоит и Дакоту, и меня.
Когда они доходят до конца прохода, Форд становится рядом со мной, а Фэллон ― напротив.
Она прищуривается и говорит одними губами:
― Не облажайся.
Звучит акустическая версия песни Rolling Stones «Wild Horses».
Мое волнение зашкаливает, и я едва успеваю задуматься, как, черт возьми, я собираюсь держать себя в руках, как появляется она.
В конце прохода стоит Дакота под руку со Стидом.
― Черт, ― хриплю я.
Она самая красивая из всех, кого я когда-либо видел.
Она выглядит потрясающе в платье с драпировкой и бантом на талии. Ее черные волосы, гладкие и блестящие, рассыпаются по хрупким плечам. Улыбка на ее лице просто сбивает с ног.
Мне нравится видеть ее такой. Свободной, красивой и счастливой. Все, чего Дакота заслуживает. Все, что я буду дарить ей до конца наших дней.
А на ее руках ― наш сын Дюк.
Через три недели после кошмара с Эйденом Кингом у Дакоты начались схватки. Мы посреди ночи помчались в больницу. За считанные секунды наш сын появился на свет в холле клиники «Медвежий ручей». Но это то, чего я ожидал. Отсутствие планов ― хаос ― в нашей жизни с Дакотой. Я принимаю все это. Каждую секунду, каждый неожиданный момент с этой женщиной и нашим сыном.