Гвен провела их через просторный зал в спальню, которую отремонтировала и оформила как детскую: здесь стояли две дубовые колыбели, два пеленальных столика и две качалки. Чанс положил пухленького Сэма на один из столиков, а Гвен устроила Синди на втором.
— Тори, дорогая, пока мы меняем им подгузники, можешь сделать им хлопья?
— Конечно. — Обрадовавшись возможности ускользнуть, Тори выбежала к джипу, думая, что найдет там припасы для детей.
Но нашла она только две дорожные сумки, и, когда внесла их в кухню и порылась, там оказалась одежда.
— Нашли что-то интересное? — раздался голос Чанса, и сердце едва не выскочило у нее из груди.
Голос у него было низким и глубоким, а от сексуальности его позы — он сложил руки на груди и прислонился к столу посреди кухни — участился пульс.
За этим последовало раздражение: почему она все время подмечает такие детали? Она обручена. Незачем смотреть на красивое лицо или обращать внимание на движения. К тому же на первый взгляд он ей вообще не понравился.
Надеясь, что ее улыбка выглядит профессионально, она сказала:
— Я искала хлопья.
Он вручил ей сумку от памперсов:
— Они здесь. Мама сказала, что в холодильнике есть все нужное, в том числе и молоко. Лучше использовать его — мое много часов грелось в сумке.
С этими словами он отвернулся и ушел, а Тори обнаружила, что задержала дыхание, и выдохнула. Может, он и красавчик, но характер у него неприятный. Даже если бы у нее не было жениха, он не должен быть для нее интересен — привлекателен, черт возьми!
Тори быстро приготовила кашу. К тому времени, как она принесла ее в детскую, Чанс и его мать сидели в креслах-качалках, держа каждый по ребенку. Она поставила миски на круглый стол между качалками и отступила. Чанс покормил маленького забияку Сэма, а Гвен занялась Синди.
Для нее дел не осталось, так что она стояла у дверей и наблюдала. Хотя малыши были близнецами, нашлось немало различий. Один был заметно крупнее; волосы у Сэма были короткими и тонкими, а у Синди — длинными и густыми. Золотые кудряшки падали ей на лоб и затылок.
Закончив кормить, Чанс поднялся:
— Думаю, надо дать им поспать. Они поели и, наверное, устали.
— По режиму им сейчас спать не положено? — спросила Гвен.
Чанс фыркнул:
— Режим? Я им не говорю, когда спать или есть, — это они мной командуют.
Вспомнив, сколько проблем у нее было в первое лето работы с семьей Перкинс, богатых юристов, которые позволяли детям собой командовать, Тори не удержалась от короткого восклицания:
— О господи!
Она тут же об этом пожалела. Чанс сузил красивые синие глаза и сжал губы в узкую полоску. Похлопав Сэма по спине, он уложил сонного ребенка в кроватку; то же самое Гвен сделала с Синди. Малыши немедленно уснули, а Чанс с матерью вышли из комнаты.
Тори последовала за ними, мысленно ругая себя. Она и так не нравилась мужчине, а он — ей. Так зачем было болтать и все усугублять?
В гостиной Гвен обернулась к Чансу:
— Раз дети спят, нам тут делать нечего. А нам с тобой не помешало бы пообщаться. — Она улыбнулась. — Отвези меня обратно в дом, и мы посидим там за рюмочкой бренди. Повар приготовит нам что-нибудь перекусить.
Чанс снова вынул ключи от машины из кармана джинсов и поймал взгляд Тори:
— Присмотри за детьми.
Она кивнула с огромным облегчением. Можно надеяться, что, пока они с матерью болтают, она успеет придумать способ вежливо уволиться, не поссорив свою мать и Гвен. Чанс не хотел с ней работать, а она не хотела работать на него — тут все просто. Но ей не хотелось усложнять отношения ее матери и Гвен из-за того, что она не справилась с работой няни.
После их ухода Тори расслабилась и отправилась осматривать коттедж. Прежде она была настолько занята Чансом и хлопьями, что толком его не разглядела. В глубине дома располагалось три спальни, но остальная часть дома имела открытую планировку. Стоя в желтой гостиной с кленовыми шкафчиками, бежевой плиткой на полу и столами из коричневого гранита, она видела всю гостиную и расположенную за ней маленькую библиотеку. Слева стол и стулья были расставлены в маленьком закутке, окруженном окнами так, что он был похож на веранду.
Этот дом был идеальным для молодой семьи или для молодоженов. Тори провела ладонью по гранитной поверхности стола. Сейчас она должна была быть уже замужем. Жила бы в таком вот уютном маленьком доме. Воспитывала своих детей. Но один день… один час… нет, одна минута все изменила. Вместо замужества, детей и карьеры она часами просиживала в больничной палате, разговаривая с женихом, который не мог ей ответить.