— Я не сказал, что верю, — отозвался Сан Саныч, — но допустил, что всё было так, как говорите вы. Хорошо, я постараюсь передать письмо арестованному, но имейте в виду, это не рыночная кража, и дознание ведется особо. Но я постараюсь передать письмо, и выслушаю, что ответит арестованный. Заодно отправлю телеграмму и буду ждать ответ. Если всё подтвердится, то… — он усмехнулся, — мы вновь остаемся без подозреваемого.
— Отчего же? — удивился Олег. — Есть Мефодий Парамонович, есть Дарья, а это уже имена людей, а не приметы, по которым можно задержать половину Петербурга.
— Вот это верно, — хмыкнул сыщик. — И вы, барышня, мне этих людей непременно опишите, когда закончите ваше письмо. Сейчас я принесу вам бумагу и писчие принадлежности.
Глашенька прижала ладони к груди, в глазах ее опять блеснули слезы, но в этот раз это были слезы благодарности, и Сан Саныч едва приметно покривился:
— Не стоит, барышня, я еще не уверился в вашей искренности и не получил ей подтверждений, и тем более не исполнил только что данного обещания.
— И все-таки благодарю, — ответила девушка, а Котов усмехнулся про себя, отметив одну вещь — Сан Саныч перестал использовать имена в отношении нее и брата.
Для него они пока не были ни Светлиными, ни Воронецкими, и это было хорошим знаком. Сыщик и вправду допускал, что сейчас ему рассказали правду. Однако, пока он не получит доказательств, брат и сестра останутся для него арестованным и барышней, но уже не однозначно Светлиными из Суздаля. Возможно, и в этот город завтра полетит телеграмма. И это тоже хорошо. Пусть проверяет, лишь бы Михаил после письма Глашеньки начал говорить.
Вскоре девушка уже писала брату, а мужчины в молчании ждали, когда она закончит. Котов и на этот счет дал ей указания, чтобы писала и обращалась так, как они привыкли. Ее спокойствие должно было стать для Михаила показателем, что сестра в безопасности. Если Воронецкому было что скрывать, возможно, уверенность в том, что Глаше ничего не угрожает, развяжет ему язык. В конце концов, надо было точно знать, как он проводил время, когда происходили убийства.
— Я одного не могу понять, — нарушил молчание Сан Саныч, и Олег поднял на него взгляд. — Почему же убийца попросту не расправился с Воронецкими еще там, в их поместье? Хотя бы со свидетельницей его преступления? Или же в дороге?
Котов пожал плечами:
— Возможно, в поместье он выжидал случая, но Михаил увез сестру. А в дороге было не подобраться так, чтобы не привлечь внимания. А возможно, где-то еще есть такое же тело, и преступники решили, что могут перевести подозрения на удобную им жертву, и тем обезопасить себя. Иного не вижу.
Сыщик покивал:
— Да, возможно и такое. Вполне возможно.
И Олег улыбнулся, все-таки Рыкин им поверил. Не до конца, но поверил. Да, пока всё складывалось не так уж и плохо. Определенно.
Глава 25
— Олег Иванович, что мы будем делать дальше?
Котов разлил травяной отвар в две кружки, повел над ними рукой, а после поставил на стол. Его гостья склонилась и принюхалась, а после улыбнулась.
— Пахнет приятно, — сказала Глашенька. — Что это?
— Это отвар, — ответил розыскник. — День был долгим и тяжелым, он поможет расслабиться и успокоит нервы.
— Да, — со вздохом согласилась девушка, — я ужасно волнуюсь, как всё выйдет. Александр Александрович поначалу меня насторожил, потом напугал, затем и вовсе не нравился. Но под конец нашего визита показался не таким уж и страшным человеком. Признаться, хоть он и обижал меня, но я не злюсь. Господин Рыкин судит со своей колокольни. Он сыщик, а сыщику положено не верить на слово.
— Верно, — улыбнулся Олег.
Он устроился напротив, подпер щеку ладонью и с интересом наблюдал за девушкой, решившей вдруг поделиться своими мыслями. По дороге до дома розыскника она больше помалкивала, и Котов не настаивал на разговоре, потому что сам был занят размышлениями. Но вот она расслабилась и решилась высказаться.
— Буду верить в то, что он быстро во всем разберется, и Мишеньку отпустят. Только, — она подняла взор на собеседника и смутилась, обнаружив его позу и взгляд, а потому вместо продолжения фразы сделала глоток из кружки и вновь посмотрела на Олега, но уже с удивлением: — Вы ведь только что сняли его с огня, а отвар не горячий. Он чуть теплый.
— Я остудил его, — пояснил розыскник. — Не хочу, чтобы вы обожглись случайно. И хоть исцелить вас я смогу сразу же, но не хочется, чтобы вам было неприятно или больно.