— Да ты что! — воскликнул напарник. — Я же так выворачивался, чтобы меня сюда направили, чуть узлом не завязался! — он усмехнулся и пояснил: — Ты идолопоклонникам всё верно сказал, сюда только с большим ресурсом отправляют. Работа в мире без магии — это же как знак высокого статуса. Ну и пусть я дальше младшего розыскника не продвинусь, зато после мне будет доступно больше того, что я мог получить на службе в какой-нибудь канцелярии магического мира. Даже розыск там не дал бы мне того, что я получу после работы здесь. И претендовать могу на место, которое обычно занимает маг с более высокой категорией. Я уже не говорю о жаловании. Так что мир без магии для меня всё равно что золотая лестница. А как у тебя прошло? — Степан резко сменил направление беседы.
— Менее затратно, — усмехнулся Котов. — Пришлось долго ждать, когда явятся из Судебной службы. Елизавета Андреевна рыдала без передыха, я не стал накладывать чары. Пусть хотя бы в страхе себя корит за глупость, раз совести не хватило. Воронецкий в камере — это тоже ее заслуга.
— Жаль, вскоре она об этом забудет, — ответил Стёпа.
Он был прав. После того, как Лизу Калмыкову вернут в этот мир, она забудет обо всем: о магии, о Бэле, о тех, с кем жила на Малой Охте, о попытке вырваться в другой мир и о том, что стала причиной смерти шестерых человек. Пусть косвенно, но всё началось с того, что она пожелала оказаться там, где ей места не было.
Ничего ужасного ее не ожидало, если подходить к этому вопросу с позиции наказания. По сути, должна была отделаться легким испугом. Была бы рождена магом в магическом мире, то кара оказалась бы страшной, а так… всего лишь уничтожение пробужденного дара, правка памяти и возвращение к обычной жизни.
Олег мог это сделать и здесь, но, как он сказал, не имел таких полномочий, да и был, признаться, этому рад. Ему не хотелось возиться с Елизаветой Калмыковой. По мнению Котова она заслуживала более сурового наказания по обычным меркам. Чистокровному магу страшно не только лишиться свободы, но и магии, обычному человеку страшней потерять свободу.
Но, как бы там ни было, эта девушка и вправду не желала впустить в прорыв поглотителя, и все убийства были совершены им по собственному почину, а потому вина Калмыковой была в этом лишь косвенная. А значит, у нее просто заберут то, чем Лиза не могла обладать — магию. Еще память, потому что знания об иных мирах и служащих Ведомства должны были оставаться тайной.
— Совести бы ей это не добавило, — ответил Стёпе Олег. — К сожалению, человеческую натуру магия изменить не в силах.
В это мгновение раздался звук дверного колокольчика. Розыскники одновременно повернули головы, после обменялись вопросительными взглядами, и Котов произнес:
— Я открою, а ты переоденься. Для слуги ты слишком нарядный.
— Как скажете, барин, — ухмыльнулся напарник, и мужчины покинули портальную комнату.
Степан скрылся за дверью своей комнаты, а Олег подошел к двери и, открыв ее, в изумлении приподнял брови, а после приветливо улыбнулся:
— Сан Саныч, мое почтение. Михаил Алексеевич, безмерно рад видеть вас. Добрый день, господа, прошу.
Он проводил мужчин в гостиную, предложил жестом располагаться и, подойдя к двери, крикнул:
— Степан, принеси нам коньяка и кофе. На три персоны. — После обернулся и спросил: — Желаете ли что-нибудь перекусить?
— Нет, благодарю, дорогой друг, — ответил Сан Саныч. — Мы уже отобедали с господином Воронецким и вернулись к вам. Да-да, Олег Иванович, мы заходили к вам с час назад, но никого не застали и отправились в ресторан.
— Где Глаша? — спросил Михаил, не стремясь расшаркиваться.
Воронецкий казался встревоженным, оттого, должно быть, и был не любезен. Впрочем, это было вполне объяснимо. Сестры своей он до сих пор не увидел, хотя и знал, где она должна находиться. Скорей всего, и без того недовольный соседством Глашеньки с посторонним мужчиной, теперь Михаил и вовсе начал нервничать.
— Не стоит волноваться, Михаил Алексеевич, — улыбнулся ему Котов. — Глафира Алексеевна сейчас находится у Федора Гавриловича. Мне надо было отлучиться, и я посчитал, что оставить даму в одиночестве на продолжительный срок будет дурно и сопроводил ее к Ковальчуку. Федор Гаврилович и его семейство заверили меня, что позаботятся о Глафире Алексеевне. Но вот я вернулся и намеревался как раз отправиться туда, чтобы проведать вашу сестрицу.