Семенцами это место называли из-за Семеновского полка, располагавшегося тут. И улицы, ныне носившие названия в честь городов Московской губернии, прежде имели просто номера рот. Да и прежние деревянные казармы уже несколько лет перестраивались под многоэтажные доходные дома. Лавка же Кондратия Евставфьевича всё еще находилась в деревянном строении.
А еще за Семенцами начала закрепляться недобрая слава разбойного места, и по этой причине Котов решил выйти много раньше. Приличный господин, который просит отвезти себя на Серпуховскую, запомнится намного лучше, чем тот же господин, когда он приказал везти себя к Департаменту министерства финансов. А ходить пешком Олег никогда не ленился, тем более, если идти было недолго.
Признаться, если бы его целью сегодня было только посещение этого места, розыскник оделся бы проще, а сейчас на него поглядывали. На ипподром Семеновского полка, конечно, приходила хорошо одетая публика, но являлась она совсем с другой стороны от ипподрома, по Николаевской улице. Так что внешний вид Котова был несколько неуместен, однако на это он не стал обращать внимания. Главным оставалась цель мага.
Дверь в лавку была открыта, и Олег, войдя, сразу же обратился к приказчику:
— Доброго дня, любезный. Здесь ли Кондратий Евстафьевич? У меня до него дело.
Приказчик, краснолицый дородный мужчина с рыжеватыми прилизанными волосами, угодливо поклонился.
— И вам дня доброго, ваше благородие, — ответил он. — О ком доложить прикажете?
— Скажите, что Степана приятель пожаловал, — велел Котов.
— Сей минут, ваше благородие, — снова поклонился приказчик и исчез за задней дверью.
От нечего делать, Олег скользил скучающим взглядом по сторонам. В лавке было сейчас всего трое покупателей, точнее, покупательниц. Две пожилые женщины и молоденькая девушка. Последняя время от время косилась на Котова. Он едва приметно улыбнулся и подмигнул, девушка зарделась, и розыскник отвернулся.
В это мгновение дверь снова открылась, и приказчик поклонился в третий раз:
— Прошу, ваше благородие.
— Благодарю, голубчик, — кивнул Котов и прошел в узкий коридорчик, который заканчивался еще одной дверью, за ней и находился кабинет владельца лавки.
Кондратий Евстафьевич был примечателен не только своим характером и привычками, но и внешне. На улице его легко было принять за преуспевающего купца, а то и за промышленника. Одевался он хорошо, даже со вкусом. Костюмы, рубашки, галстуки, заколки, запонки — всё это было добротным и дорогим, но не вульгарным.
И внешне Кондратий Евстафьевич не вызывал неприятия. Борода с усами у него были аккуратно подстрижены, волосы зачесаны на пробор, и пах хозяин бакалейной лавки приятно. В общем, впечатление производил воспитанного человека, который исправно следил за собой. Такому хотелось довериться и пожать руку, и это было бы ошибкой наивного простака, потому что сей благообразный мужчина был вовсе не тем, кем казался с первого взгляда. Именно это стало причиной знакомства двух иномирных розыскников с главой банды, кем и являлся Кондратий Евстафьевич по прозвищу Бакалейщик. А лавка… лавка была для души, ну и отвода глаз, разумеется.
Хозяин сего заведения обнаружился за столом. И в этой ипостаси он тоже был примечателен. Как уже было сказано, Кондратий Евстафьевич лавку свою любил нежно и искренне. Он мог бы стать успешным купцом, если бы не слабость к противозаконной деятельности, а она была велика, и потому торговля оставалась дорогим сердцу увлечением.
Кондратий Евстафьевич подходил к этому своему делу, как и к любому другому, за какое брался, ответственно. В лавке он снимал сюртук и надевал нарукавники, а если выходил к прилавку, то и передник, а постоять у прилавка он тоже любил. Правда, делал это не часто, лишь когда было дурное расположение духа или же продавец просился отлучиться по какому-то важному делу, а приказчик был занят.
Кроме нарукавников непременным атрибутом Кондратия Евстафьевича являлись счеты. Старые, потемневшего дерева, со стертыми костяшками, они всегда были рядом с хозяином: сидел ли он в кабинете, выходил ли в зал или же заглядывал в лабаз, чтобы лично провести ревизию или осмотреть доставленные продукты. Тогда Кондратий Евстафьевич держал их под мышкой.
Обо всем этом Олегу рассказывал Степан. Из всех своих тайных знакомств, младший розыскник относился с большей симпатией именно к этому человеку. Чем-то он Стёпе пришелся по душе. Для Котова Бакалейщик представлял интерес только как возможный инструмент, а симпатизировал он больше Александру Александровичу Рыкину. Впрочем, они с напарником вращались в разных пластах петербургского общества, оттого и отдавали предпочтение людям, совершенно противоположным по складу характера и роду деятельности.