Мы зашли на кухню, где около огромной печи хозяйничала мама.
— Ну, наконец-то явились, — сказала она, — Саша, быстро к рукомойнику умываться, после этого за стол.
Он сама не замечала, что тоже говорит по-карельски. Батя сидел за столом расставлял пиво, и улыбался.
— Наташа, — обратился он к маме, — ты случайно не забыла, что я ни бельмеса в вашем разговоре не понимаю?
— А пора бы уже и выучить, столько лет прошло, — беззлобно ответила та и тоже села за стол.
Я воспользовался моментом и сказал:
— А меня дедушка сразу узнал и даже не удивился.
Родители переглянулись.
Мама фыркнула и заявила:
— Нисколько в этом не сомневалась, да и отец тоже.
Дед, в ответ на это заявление только хмыкнул и никак не прокомментировал.
На некоторое время разговор прервался, и мы с удовольствием накинулись на деревенские пироги и рыбу. А дед, наоборот, налегал на привезенные городские вкусности.
Батя уже несколько раз разливал по стопкам самогон, а дедушка с удовольствием поддерживал его начинания. Он раскраснелся начал рассказывать о своем житье-бытье, переходя с русского на карельский. Когда из его слов уже ничего нельзя было понять, мама убрала бутыль со стола и погнала всех спать. Дед послушно пошел в свою комнату, батя же спать не хотел.
— Желаю, продолжения банкета! — заявил он маме, но та быстро его уговорила тоже пойти в кровать.
Ей было не до меня, поэтому я спокойно отправился на сеновал, но тот меня разочаровал, раньше там было полно сена, которое пахло душистой травой и летом, в нем тихо шуршали мыши, которых я совсем не боялся. Сейчас же сена там почти не осталось, да и было оно старое и трухлявое. Плюнув на сеновал, я спустился на первый этаж и прошел в маленькую комнатку, где раньше любила спать бабушка, Там все было, как раньше, я быстро разделся и улегся на пружинную кровать с огромной пуховой периной, накрылся тяжелым ватным одеялом и закрыл глаза.
Было удивительно тихо. Какое-то время я лежал, пытаясь заснуть, но сна не было.
— Странно, — неспешно ворочались мысли в моей голове, — оказывается у деда аура некроманта, вот наверно от кого я получил свои способности, — сделал я окончательный вывод.
В это время дверь неслышно отворилась, и в комнату зашел дедушка.
— Чувствую, ты не спишь, — сказал он тихо, — поэтому решил рассказать одну старую престарую историю.
Он уселся на табурет, стоявший у окна и без паузы приступил к рассказу.
— Было это очень давно. Жил в Москве один царь, как звать его не помню, забыл, хотя дед мой и рассказывал подробно. Но это не важно. Важно, что не было у этого царя или князя, детей. Узнал тот царь, что живут в наших местах сильные колдуны — арбуии велел их призвать. Был среди них наш предок, которого звали Лембо (Леший).
— Здорово! — восхитился я, — значит, твоя фамилия с тех пор существует. Ведь мама тоже Лембоева была до того, как за папу замуж вышла.
— Молчи! — ругнулся дед, — не сбивай с мысли. Так вот, прибыли колдуны в Москву, и сделали свое дело, родился у царя сын, Иоанном его назвали. Великим он царем стал, народ еще ему прозвище Грозный дал.
— Знаю, — вновь прервал я деда, — я в какой-то книжке картину видел, где он сына своего убивает, оба такие страшные, все в крови. А имя его Иван Васильевич, значит, его отца звали Василий.
— Да замолчи ты, наконец! — сказал дед с досадой, — дослушай до конца, потом поговорим.
Так вот, вырос этот Иоанн Васильевич, править стал, а когда срок пришел, состарился, занедужил, и тогда вспомнил колдунов карельских, и вновь поехал Лембо с другими арбуями в Москву, колдовали они долго, нопредсказали в точности царю, когда его смерть ждет. Опечалился царь, хотел наших предков извести, но побоялся черных колдунов трогать, отпустил их по домам. А уже дома их царские вои ожидали вместе с попами. Погибли тогда многие наши родичи, но Лембо с семьей сумел спастись. Долго он жил в лесу, далеко за сто лет ему было, когда умирать собрался. А перед смертью объявил всем, мол, дар в детях своих намертво запечатал. Много раз пытались наши деды прадеды печать эту снять, но никто ничего сделать не смог, вот с тех пор перевелись колдуны в нашем роду. А люди боялись нас так, больше по привычке. И меня к Валитову камню когда-то отец водил, еще до революции дело было, — вздохнул дед, — но не пробудился во мне дар.
— Дедушка, а к чему ты мне это рассказал? — спросил я.
Тот устало улыбнулся.
— Ну, немногое во мне все же есть, хоть до предка и не дорос. По крайней мере, смог увидеть, что во внуке дар пробудился, которого триста лет в нашей родне не было. Вот только не понимаю, как такое могло случиться?