— Жаль, что отец не видит, как я ловко его соорудил, наверно бы похвалил за такую хорошую работу.
Василина бегала вокруг и пыталась помочь, я уже объяснил ей, почему мы остаемся здесь, она явно приободрилась и теперь все время спрашивала, когда дедушка придет за нами. Я же относился к этому более скептически, хотя тоже надеялся, что до вечера нас отсюда заберут.
К обеденному времени шалаш был построен, внутрь было натаскано море сухих веток, лишайников, так, что спать следующую ночь мы должны были в относительном комфорте.
Василина собирала оставшиеся ягоды с куст и что-то напевала, а я решил разжечь костер. Я хорошо помнил, что дикари разжигали огонь, крутя деревянную палочку в сухом полене, и решил попробовать сделать также. Мне удалось быстро найти сухую ветку и смолистый сухой корень, который я на удивление легко отломил от ствола.
Я собрал массу растопки, сложил вокруг этого корня и начал ладонями крутить палочку. Во время походов лес с отцом я неоднократно пробовал такой способ, но кроме легкого дымка под кончиком палочки мне ничего не удавалось добиться. Сейчас все было по — другому, палочка задымилась почти сразу, а когда появились небольшие искорки, я почувствовал, что надо сделать что-то особое, послать определенный импульс, что я и сделал.
Над корнем взметнулся язык пламени, и растопка весело затрещала.
Я принес еще дров и уселся у огня, Василина уселась рядом, ее платье было уже порвано в нескольких местах и в дырках светилось белая кожа с царапинами. Мне стало ее так жалко, что обнял ее и прижал к себе, чувствуя, как стучит ее сердечко. Она тоже обняла меня, и мы долго сидели молча, глядя на языки пламени.
— Лекс, — спросила она, — а ты правду сказал, дедушка нас спасет?
— Ну, конечно, ты знаешь, что дедушка тебя очень любит и сделает все, чтобы тебя выручить.
Мы сидели около получаса, когда недалеко от нас затрещали кусты и послышались мужские голоса. Я задергался, не зная, что делать, бежать или остаться на месте, потом. подумал, что это может, быть ищут нас остался на месте.
Вскоре шаги стали слышней и на прогалине появились трое мужчин, они были в грязных старых доспехах и с мечами, и по их ободранной одежде было видно, что они давно скитаются по лесам.
— Ну, что я же говорил, что здесь кто-то есть, — сказал один из них, обращаясь к своим спутникам.
Так, так, — да это ребятишки! Вы что тут делаете? — спросил он, обращаясь к нам. Увидев его волосатое лицо с перебитым носом, Веселина задрожала и сильней прижалась ко мне.
Я сам испугался еще больше, но постарался спокойно ответить.
— Мы дедушку ждем, он в лес за травами ушел, скоро должен подойти.
Перебитый нос явно обрадовался.
— Дедушка — это хорошо, а скажите детки, у вас есть ли чего перекусить?
Я развел руками.
— Чего нет, того нет, вот дед придет, может, какую дичь подстрелит в лесу, так принесет.
— Отлично! — потер руки, разговорчивый воин, — а мы пока посидим, побалакаем с вами.
Они уселись напротив и стали беззастенчиво нас разглядывать. Потом один из них встал и начал ходить по поляне, явно пытаясь понять, что мы тут делали.
— Эй, парень, я что-то не вижу следов, вы вообще как сюда дошли? — наконец, спросил он.
Я пожал плечами.
— Мы по ручью шли, по воде легче идти, вы же сами видите, тропы совсем нет.
Мужик перестал разглядывать следы на траве и подошел к нам. Он взял за подбородок Василину и уставился ей в лицо.
— Я посмотрел на него и сказал:
— Быстро отпусти мою сестру!
Но он даже не повернул голову в мою сторону, а крикнул своим:
— Гонта, подойди, кажется, нам улыбнулась удача!
Потом он вновь повернулся к Василине и со счастливой улыбкой на лице начал рассматривать ее острое ушко.
— Да это же разбойники, грабители! — дошло до меня.
В голове зашумело, высокий гул быстро превратился в низкое гудение. Я резко встал. На поляне все замерло. Не двигались языки пламени, рядом со мной воин, не шевелясь, смотрел на Василину, а двое его друзей привстали с земли. Я шагнул и неловко ударил в живот стоявшего рядом негодяя, мой кулак без сопротивления пробил доспех и вышел у него из спины. Когда я выдернул кулак назад и ринулся к двум другим разбойникам, убитый мной человек все еще стоял. Я подбежал и ударил в шею того, кого назвали Гонтой, Его голова неловко мотнулась, но не оторвалась, а повисла на оставшейся коже. Я глянул на третьего, на его груди светился неяркий медальон. Какое-то чувство остановило меня, и я направил в его сторону импульс, которым совсем недавно зажигал костер, разбойник загорелся сразу с ног до головы кроваво-красными языками пламени.