Из травы выглядывали полевые растения, добавляя однотонной зелени ярких красок. За пушистыми желтыми головками возвышались стебли, покрытые множеством мелких фиолетовых цветков. В маленьких зеленых кувшинчиках развернулись бело-синие лепестки, похожие на рваную мятую бумагу. Асин заметила даже ягоды – первые, еще не созревшие до конца, – но быстро потеряла из виду. А может, они просто не привыкли к людям и спешили скрыться с глаз.
– Мастер жил этой идеей. Вернее, болел. – Когда Вальдекриз продолжил рассказ, Асин захлопала глазами.
– А в чем разница?
– У жизни есть выбор. У болезни – последствия, – объяснил он и, на ходу сорвав крошечный белый цветок на тонкой, точно веревочка, ножке, протянул его Асин. Та, недолго думая, сунула его за ухо, в волосы, слегка погнув стебелек.
– И какие же были последствия? – поинтересовалась она, понимая, что сам Вальдекриз не продолжит, ему нужен внимательный слушатель. Или же он просто издевается.
– У него была маленькая дочь. Мирра…
– Чижик? – заулыбалась Асин.
– Чижик, – выдохнул Вальдекриз и посмотрел на нее из-под челки. – Они жили вдвоем, и, пока папа горел идеей, ее выжигала болезнь. День за днем Мирра слабела. Мастер заметил это, когда от нее остался лишь уголек. Врачи качали головой и разводили руками: они никак не могли помочь. Мирру могло излечить лишь время. И тогда старый мастер решил спасти дочь иначе, с помощью самого дорогого – своего изобретения. Дни и ночи он перестраивал его. Так, чтобы оно выиграло для нее время и вернуло жизнь. Вот только очень высокой ценой.
Внутри кольнуло. Как и у Мирры, у Асин был только папа. Папа-который-умел-любить. Возможно, этому его научил дедуля, она не знала – как, впрочем, и самого дедулю. Маленькую Асин, увядающую от одиночества, папа брал с собой в полеты и показывал ей занесенную песками площадь Второго, где всегда было на что посмотреть. Он щедро делился самым дорогим – теплом, улыбками, интересными рассказами, выдуманными лишь отчасти. А у бедной девочки с птичьим именем были лишь папина спина, сгорбившаяся над изобретением, колючий холод безразличия и болезнь.
Поднявшееся солнце окутывало белым сиянием цветы и травы, проникало сквозь листву. По ботинкам стекали капли росы. А на фоне сгущающегося по левую руку темно-зеленого леса была хорошо заметна рассеивающаяся туманная дымка. Асин вдохнула полной грудью запахи свежего весеннего утра, которые, как ни пыталась, не могла описать. Она вздрогнула, дернула плечами и принялась тереть их, чтобы согреться.
– И что же? – спросила Асин, переводя взгляд с полоски леса на Вальдекриза.
– Мастера нет уже много лет. А вот его железный паразит до сих пор жив. Как и Мирра. Они срослись в одно – плоть и механизм – и теперь путешествуют с острова на остров, цепляясь за днища пролетающих мимо судов.
– Как семена на птицах? – оживилась Асин. Однако от мыслей о том, что под крепким деревянным днищем могла зависнуть железная тварь размером явно не меньше человека, стало не по себе.
– Да, как семена на птицах, Ханна. – Вальдекриз громко, протяжно выдохнул и опустил плечи, всем видом показывая, что не собирается хвалить ее за сообразительность. – В общем, сейчас изобретение мастера, как ты, умница моя, наверное, уже поняла, здесь. Оттуда и таблички. Люди не ходят вглубь острова: спускаются, оставляют предостережение и улетают. Чтобы такие умники, как мы, случайно сюда не сунулись. Изобретение мастера уже не столь совершенно, но ему все еще хватает сил, чтобы…
Он так и не сделал следующий шаг – нога замерла в воздухе над пучком сухой травы. Жестом остановив Асин, Вальдекриз кивком показал куда-то вперед, туда, где растения пожелтели, а широкие листья свернулись, точно их смяли пальцами. Опустили лепестки цветы – теперь они напоминали пергамент, шипы, старушечьи волосы. Чем дальше, тем чаще виднелись проплешины растрескавшейся земли. Взгляд Асин цеплялся за погибшие кустарники – шары из хрупких сухих веток – и за деревья вдалеке, почти полностью голые.
– Что это? – ужаснулась она, опускаясь на колени, чтобы проверить, не привиделось ли. Но трава в ее ладони крошилась, липла к коже и осыпалась.
– Это Мирра, Ханна. Чижик, который наверняка устал вот так жить, – он обвел рукой погибающий остров.
Стиснув зубы, Асин сглотнула, а голова ее, точно игрушечная, нервно дернулась. Дети, только открывающие для себя острова и впервые видящие изгибы китовьих спин, редко уставали. Наоборот, они неслись, сшибая все, навстречу небезопасным приключениям. А следом бежали родители. Или такие же шустрые друзья. У Мирры же был только механический страж.