— Не хочу быть шлюхой.
— Чего ж ты со мной так быстро сдалась? — Вообще-то, я знаю ответ на вопрос. Есть у меня такая полезная способность: разжигать в женщинах необоримое желание. Правда, с Малинкой чуть было в себе не усомнился, уж больно она поначалу бойкая была. Хотя, может это из-за того, что я не сразу решился взяться за нее. Мог бы еще ночью приласкать, как в комнате оказался, да Ягодка из головы не шла, вспомнилось, как мы с ней здесь же, на этой кровати…
— Быстро сдалась? — Малинка выглядела удивленной. — И верно, быстро. Не знаю… Ты меня так разозлил с этим медом, я просто не в себе была.
— Теперь полегчало?
— Ага, — расплылась в улыбке. — Ты стал такой же липкий, как и я. Да и любиться с тобой сладко. Ты милый. Не хвастайся только своими успехами хозяйке. Другим я нипочем не дамся.
— Не собираюсь, — хмыкнул я, припоминая «сального хлыща». Как отодрал, так сразу стал милым. Эх, бабы… — Но и ты веди себя поскромнее при ней и Машуле. Пусть думают, что ты целочка, и времени на твое воспитание требуется много.
— Машуля — это горбунья?
— Да, — кивнул я.
— Она догадается. Очень сообразительная.
— Может, и догадается, но это не страшно. Мы с ней друзья.
— Правда?
— Правда, — не слишком охотно подтвердил я. Девчонка чем дальше тем больше выглядела весьма и весьма непростой штучкой, и раскрывать перед ней мои слабости не хотелось.
Горбунья оказалась легка на помине. Отперла дверь, намеренно долго и громко погремев ключом в замке, заглянула в приоткрытую щель и только потом вошла.
— Машуля, нам бы помыться… — попросил я.
Она повнимательней глянула на нас, всплеснула руками и закивала.
— Чем же вы тут занимались? Мне придется сначала предупредить Флоксу…
С некоторыми проволочками мы все же добрались до купальни, причем я кутался с головой в простыню. Ничего необычного тут нет. Иные посетители «Теплой норки» очень не любят показывать другим свои лица.
Малинка плескалась долго, с видимым удовольствием, опровергая собственное утверждение. Ни одна грязнуля не станет столь откровенно наслаждаться мытьем. Очень хотелось залезть к ней в чан, порезвиться в водичке, но пришлось придержать коней: Флокса просила не слишком долго занимать купальню, девочки вот-вот проснутся и отправятся совершать омовения.
Наконец мы снова оказались в знакомой комнате. Машуля постель перестелила, а одежду чистую не принесла. На мой вопрос, несколько смущаясь, ответила:
— Флокса не велела вам ничего давать. Сказала, мол, в доме тепло, а одежа для ваших занятий не требуется.
Что тут возразишь? Все верно. На Малинку-то мне приятно любоваться, а вот свои порывы предпочитаю скрывать. Девчонка, кстати, так на меня искоса глянула, будто о том же думала. Хотя ей-то что переживать? Женское тело не выдает глазу своих желаний так, как мужское.
— Машуля, ну пожалуйста, — умоляюще посмотрел на горбунью. — Принеси хотя бы штаны и рубашку. А если уж Флокса за женской одежей шибко следит, то мужскую рубаху. Малинка мерзнет, она к теплу привыкла, — надо же было чем-то разжалобить Машку.
— Где это она успела? — не слишком любезно фыркнула женщина. — Кожа, как сметана, значит, с севера.
— Да, с севера! — подала голос Малинка, кутающаяся во влажную простыню, в которой пришла из купальни. — И что? Почему все думают, что северяне могут зимой на снегу спать? Мы, наоборот, тепло любим. Дома теплые строим и одеваемся в шерсть да меха.
— Мехов не обещаю, — проворчала горбунья. — Рубашку принесу. И не вздумай его еще раз медом облить. Вылизывать заставлю.
— Я?! Я его медом облила?! — возмутилась Малинка. — Да на ком этой липкой гадости больше было: на нем или на мне?
— Тише-тише, девочки, — вмешался я, обмотавшись для солидности ниже пояса простыней. — Кто старое помянет… Больше, обещаю, беспорядка не будет. И спасибо за одежду, Машуля.
— Вот принесу, тогда и поблагодаришь, — буркнула Машка, выходя из комнаты.
— Они, видите ли, друзья, — хмыкнула Малинка, когда затих скрежет ключа в замке. — Горбунья влюблена в тебя по уши!
— И что? Машка умная и ценит мое отношение. А я смотрю на нее как на друга.
Девчонка пробурчала что-то нечленораздельное, взяла с полочки у изголовья кровати гребень и принялась расчесывать волосы. Я завалился на постель, исподтишка наблюдая за ней. Хороша все-таки девка. Волосы тяжелые, смоляные, блестящие. Достают ей ровнехонько до пояса. Скорей бы высохли, так и хочется пропустить их сквозь пальцы, откинуть с белоснежной шеи… Эй, Перец, хватит на эту красотулю таращиться! Непроста она, ох, непроста…