Он очень хорошо слышал. У нее всегда был бурный темперамент, но никогда раньше она не была такой решительной, не отстаивала так упорно свою независимость. Дождавшись, чтобы он влюбился в нее до безумия, она вдруг объявила ему свой выбор: прежде всего она хочет добиться профессионального успеха. Муж и дети для нее, оказывается, дело далекого будущего. А пока он должен смириться с тем, что им придется надолго разлучиться.
Какой же он был дурак! Не догадывался, насколько она честолюбива, насколько зациклена на своей карьере. Он–то думал, она чувствует то же, что и он, а она молчком строила свои планы. Женщины все коварны, не то что мужчины. Предательницы. Когда дошло до дела, она, хоть и твердила о своей вечной любви к нему, все–таки предпочла карьеру.
А он никогда ее не обманывал. Алекс выросла на Мейн–Ройял и хорошо знала, что ферма требует от своего владельца полной отдачи. Бросить ферму значило бы вышвырнуть прочь свое наследство и свои обязательства по отношению ко всему клану Макларенов. Алекс всегда это знала. И только накануне помолвки дала ему понять, что желает завоевать свое место в обоих мирах.
Но это было невозможно. Скотту от нее была нужна не только физическая страсть, которую она разделяла, — в ней заключались для него все счастье и весь смысл жизни. А ей было этого мало.
— О чем ты задумался? — спросила она, когда затянувшееся молчание стало невыносимым.
Он ответил не сразу:
— Если хочешь знать, я погрузился в воспоминания.
— Не слишком приятные, судя по выражению твоего лица.
— Не слишком, — отрезал он, глядя мимо нее на дверь. — Кажется, тебе пора принимать лекарство.
В комнату решительными шагами вошла полная симпатичная медсестра и заговорила с Алекс жизнерадостным тоном, как будто обращаясь к ребенку:
— Ну, вот и я, золотко. — Она подала Алекс капсулу и бумажный стаканчик с водой. — Проглоти–ка это, умница моя.
Разговаривая, она жадно разглядывала Макларена, который сидел по другую сторону кровати. В жизни не встречала такого красивого мужчину. Какие глаза! Хотя атмосфера в комнате не сказать чтобы очень нежная. В воздухе чувствуется гроза.
— Если понадобится меня позвать, нажми на кнопку, — неожиданно для самой себя сказала она, уже выходя из комнаты.
— Какого черта? — иронически осведомился Макларен, когда медсестра скрылась за дверью. — Коли понадобится позвать? Я что, представляю какую–то угрозу?
— Вероятно, она почувствовала напряженную атмосферу, — сухо предположила Алекс. — Раньше ты не выглядел таким суровым. Ты же ни разу не улыбнулся с тех пор, как вошел сюда.
— С чего мне улыбаться? — возразил он. — Меня совсем не радуют твои травмы.
У Алекс перехватило горло.
— Вот за это я тебя и полюбила, помимо всего прочего, — тихонько проговорила она. — Тебе не все равно, когда рядом кто–то страдает. Не зря на ферме тебя просто боготворят.
— Ты и сама имела там немалый успех… когда–то.
— Я знаю, мне нет прощения…
— Печально, но факт, — согласился Скотт и откинулся в кресле. — Что было, то было, но я приехал не затем, чтобы ворошить прошлое. Мы с Винни беспокоились за тебя. Одно время ты много для нас значила. Когда ты выйдешь из больницы, за тобой будет кому ухаживать? Ты, наверное, будешь в гипсе? Недель на восемь?
Макларен не мог отвести от нее глаз. Жар–птица со сломанным крылом…
— Если повезет, гипс снимут уже через шесть недель. — В ее словах не было и следа жалости к себе. — Скотт, у меня все будет нормально. Пусть Винни не волнуется за меня.
Его удивительные глаза сузились.
— Ты не изменилась. Я так и знал, что ты это скажешь. И все же — к кому ты сможешь обратиться?
На самом–то деле обратиться ей было практически не к кому. Она жила в мире балета, все ее подруги — балерины, такие же, как она, — были связаны жестким графиком выступлений.
— Я могу нанять кого–нибудь, — заявила Алекс решительно. В ее душе боролись гордость и страшная тоска по нему.
Скотт как–то весь напрягся.
— Ты должна знать, что Винни рвется исполнить, как она считает, свой священный долг. Твои родители доверили ей заботу о тебе. Она очень тяжело пережила наш разрыв.
Алекс беспомощно пожала плечами.
— Я пишу ей так часто, как могу.
— И она тоже тебе пишет. Это не тайна. Но ты не сообщила ей о травме.
— Не хотела огорчать. Я не думала, что об этом напишут в газете, да еще так пространно.