Я крикнул этому парню. Он включил мотор, подогнал лодку к берегу и протянул мне листок бумаги.
На нем написано: «Вот этот парень. Он, кажется, о'кей и знает, где находится судно. Сай Хинкс».
— Слушай, приятель, — сказал я. — Ты знаешь, где находится «Мадрилена Сантаваль»?
— Да, мсье, — кивнул он. — Все в порядке. Я вас отвезу. Пожалуйста, садитесь.
Я вошел в лодку. В открытом море гуляли белые барашки, и вообще, насколько я мог видеть, картина была довольно мрачная, не вызывающая никакого энтузиазма.
Я закурил еще одну сигарету. Так я сидел, низко опустив голову, затягиваясь сигаретой и ни о чем не думая. Наконец я понял, что мы прибыли.
Парень выключил мотор, встал на ноги и крикнул:
— "Мадрилена Сантаваль", — и дальше начал что-то кричать по-французски.
Направо, невдалеке — нас потихоньку течением сносило к нему, — стояло большое грузовое судно. На вид хорошая морская посудина. Какой-то парень подошел с фонарем в руках к корме и начал тоже по-французски вопить моему парню.
Я ткнул парня в бок.
— Ты скажи им, что мистер Лемми Коушн хотел бы переброситься парой слов с сеньорой Фернандой Мартинас. К сожалению, он забыл на берегу свои визитные карточки.
Парень опять начал кричать. Через некоторое время кто-то зажег большой фонарь на корме судна. Через борт перегнулся какой-то парень, а рядом с ним… Фернанда.
Я встал.
— Эй, Фернанда, — крикнул я, — как поживаешь? Мистер Коушн собирается нанести тебе визит, так что выстрой-ка поскорее на палубе почетный караул.
Человек на корме крикнул что-то моему парню, мы поднырнули под корму и вышли с другой стороны судна, там нас ожидал опущенный трап. Мы подплыли к нему.
Я начал подниматься по трапу.
— А ты можешь смываться, — сказал я парню. — Ты ведь получил свои деньги от Хинкса? Да?
Он включил мотор и повернул к берегу.
Добравшись до последней ступеньки трапа, я остановился. Прямо передо мной стояли два парня и дама.
Это были Тони Скала с пистолетом 44-го калибра, Фернанда в накидке из шиншилл, которая влетела какому-нибудь дурачку в, копеечку, и еще какой-то парень. Итальянец, по-моему, капитан.
— Ну что скажешь? — злой собакой прорычал Тони. Фернанда взяла его за руку.
— Спокойно, мой друг, — сказала она. — Проверь, пожалуйста, не принес ли с собой мистер Коушн, мой дорогой Лемми, оружие.
— Не волнуйся, золотко мое, — сказал я. — У меня нет с собой даже авторучки. Я оставил ее на берегу, боялся, что кто-нибудь из твоих подручных сопрет ее.
Но, пожалуйста, обыскивай меня, может быть, ты станешь от этого счастливей. Да и на что мне оружие? Ведь вас здесь всего-навсего каких-нибудь 25 человек, я вас просто могу всех перекусать.
Тони подошел ко мне, обыскал и отошел в сторону. Кажется, он уже здорово нализался.
— Ах, как бы я хотел дать тебе по роже, проклятый коп, — сказал он, — я… я с удовольствием выверну тебя нааизнанку и утоплю в бочке самогона. Я тебя…
— Ну, что ты меня? Ты, чертово, крокодилово отродье! — огрызнулся я. — Тебе очень хочется? Да? Только ты мне ничего не сделаешь. И не сделаешь потому, что леди, твоя хозяйка, уже ломает свою очаровательную головку, откуда я мог узнать, где найти вас, дураков, и почему я решил заявиться, причем даже без оружия, на борт вашей посудины, битком набитой подонками, способными на все?
Я спокойно, безмятежно перекинул ногу и оказался на палубе.
— Ты мне не очень нравишься, Тони, — сказал я ему. — Ты мне не понравился даже если бы ты был трезв и от тебя не несло чесноком и луковым соусом.
Сделав быстрый боковой шажок в его сторону, я ударил его по шее ребром ладони, отличным японским ударом выбил из его руки пистолет и бросил в воду.
Прежде чем он опомнился, я стукнул его левой коленкой прямо в живот. Здорово стукнул! Все произошло так быстро, что он даже не успел сообразить, кто, откуда и за что бьет. С диким воплем Тони повалился на палубу. Может быть, я нечаянно ударил его слишком низко.
— Вот так-то вот, — сказал я. — Если ты думаешь, что я пришел сюда, на вашу посудину, выслушивать дешевую геройскую похвальбу паршивых гангстеров, то ты глубоко ошибаешься. Мог бы придумать что-нибудь поумнее.
Он встал. Должно быть, ему было лихо. Он прислонился к перилам и держался за живот.
Я посмотрел на Фернанду.
Ребята, ох и красавица же она!
На ней какое-то кружевное вечернее платье, длинное сзади и очень короткое спереди, так что я вижу ее очаровательные ножки.
Бабенка, на которую так приятно смотреть.
Она улыбается. Той же ленивой, нежной улыбочкой, какой она приветствовала меня в ту ночь у себя дома в Мексике, когда она преподала мне урок № 1 из руководства для молодого человека «Как нужно обниматься».
— Лемми, — сказала она нежным, как патока, голосом. — Ты все такой же очаровательный и такой же глупый, как раньше. Ты просто прелесть! Можно опять приятно поболтать с тобой. "Нам нужно так много всего обсудить. И, дорогой мой, поскольку ты здесь, ты снимешь с нас очень много хлопот.
Она достает золотой портсигар, берет из него сигарету и пристально смотрит на меня поверх пламени зажигалки.
— Тони никогда не бывает смешным, — сказала она. — Он или никогда не думает, или думает слишком много. Но ты можешь спуститься вниз. Тебе надо выпить.
Она послала мне очаровательную улыбку. Затем произнесла те же слова, которые говорила мне, когда я был у нее в доме и когда она сочиняла, как бы ей поискуснее меня обмануть.
— Мой дом и все, что в нем, — твое, — сказала она с легким поклоном.
Мне стало страшно. Мурашки пошли по коже. Эта бабенка может, убаюкивая колыбельной песней, перерезать тебе горло.
— О'кей, Фернанда, — сказал я. — Мне тоже нужно с тобой поговорить кое о чем. Но если ты хочешь угостить меня вином, пусть кто-нибудь сначала выпьет из моего стакана.
Меня уже неоднократно раньше пытались отравить.
Мы расселись за круглым столом в салоне капитана, довольно большой каюте, и смотрим друг на друга. Какой-то даго в грязной куртке стюарда с отвратительной улыбкой (я охотно заплатил бы 10 долларов за то, чтобы стереть ее с поганой рожи) принес нам вино.
Очаровательное общество. Я вспомнил — как обычно вспоминают все ребята, очутившиеся в подобной ситуации, — о разных переплетах, в которые мне случалось попадать, и подумал, удастся ли мне выкарабкаться и на сей раз.
Думаю, что шансы на спасение следует рассчитывать, как четыре против шести. Вы сами, ребята, понимаете — эта банда, так их и так, отлично знает, что все карты в их руках.
Моя ставка только на то, что всегда любой преступник где-то в глубине души слегка чего-то боится. Он разрабатывает отличный план, так же отлично выполняет его, но все время боится, не осталось ли какой-нибудь необдуманной мелочи и не попадется ли он из-за этого.
Я огляделся. Ручаюсь, эта шайка выиграла бы первый приз на любом международном чемпионате мошенничества, убийств, членовредительства и других, не менее экстравагантных деяний.
Фернанда — она ничего не пила — сидит напротив меня. Меховая накидка чуть сползла с плеча, приоткрыв очаровательную шейку. Тони Скала, все еще ухватившийся за живот и на 50 процентов более трезвый, чем раньше, пристроился рядом с ней. Капитан с рожей, похожей на контурную карту горного хребта, прислонившись к стене, курил дешевую сигару, вонявшую, как протухший лук.
В салоне было еще три парня. Двоих из них я знаю: это Вилли Мунксвилл (швед), до смерти добивший ножкой стула полицейского, который был до этого уже ранен; второй — мексиканец по имени Параллйо, тоже довольно искусный специалист по части нанесения людям увечий. Третьего парня я не знаю. Он довольно молодой, с жесткой складкой губ, беспокойно сжимающимися пальцами. Вероятно, наркоман.
Я выпил стакан виски. Они наблюдали за мной, как коты за мышью. Фернанда все еще улыбается.