Чико даже отложил на блюдо недоеденное мясо и воззрился на сьера с возмущением:
— Чего?! — воскликнул он. — Да лучше бы сидели дома и своими бабьими делами занимались. Тоже мне, лучшие, — пренебрежительно фыркнул воришка. — А девчонки все задаваки и неженки! И чуть что, так сразу слезы льют. Ничего в них хорошего нету в этих девчонках, — и суровый Чико, еще недавно рыдавший на виду у всей площади, сердито вонзил зубы в мясо.
Мирадо протянул руку, встрепал мальчишке и без того лохматые волосы и произнес с улыбкой:
— Посмотрим, что ты скажешь через несколько лет. Я уверен, что ты найдешь в девчонках много примечательного. А среди вас есть девочки?
— Вот еще, — отмахнулся воришка. — У нас одни мужики. А так на площади работает одна по нашей части. Карлина ее зовут. Так вот она под Жирдяем ходит, ему добычу таскает. Говорят, что она дельная. Вроде как Дама Удача с ней за руку ходит. Часто что-то этакое находит. А чего ей не найти, коли нюх на золотишко есть? Вроде как на запах чует.
— Одаренная? — с искренним удивлением спросил Алегри. — Так ей путь в училище, а не на площадь.
Чико снова пренебрежительно фыркнул:
— Да кто ее туда возьмет? Она же сирота. Ее дядька, вроде как опекун, Жирдяю продал, а тот и ухватился. Вот и лазает по карманам, а куда денешься? Дар от ножа в брюхо не спасет. Зато не на улице живет, а в своей комнате. Пусть и в подвале тетки Ано, зато в тепле, да еще и хлебная корка водится, — последнее мальчик произнес с заметной завистью.
Шут нахмурился и потер подбородок, изображая задумчивость.
— Ано… Ано… Это торговка цветами что ли?
— Ага, — расплылся в похабной ухмылке мальчишка. — У нее еще те цветочки.
Значит, тетка Ано содержит дом увеселений… Осталось выяснить, где он находится, и сьер Диледжо задумчиво произнес:
— Это на Виноградной улице?
— Не, в Узком переулке. Только парни говорили, что у тетки Ано девки страшноваты, у папаши Получчо моложе и красивше. Тетка Ано тоже на Жирдяя работает.
Алегри потер подбородок и улыбнулся воришке, который теперь сидел, откинувшись на спинку стула, и потирал набитую утробу.
— Чего-нибудь еще изволите, господин Чико?
— Пенного бы, — уже нагловато ответил тот.
— Мал еще, — усмехнулся шут и, поднявшись из-за стола, бросил на его поверхность серебряную монету.
Чико округлил глаза, затем кинул взгляд на своего кормильца и протянул руку, пользуясь тем, что тот отвернулся. И тут же получил по руке от разносчика.
— Не твое, не тронь! — рявкнул мужчина. — Неблагодарный щенок.
Он отвесил мальчишке затрещину, после поклонился Алегри с подобострастной улыбкой, затем снова бросил сердитый взгляд на воришку и исчез, будто его и не было. Чико обернулся, погрозил кулаком разносчику и вскрикнул, когда Мирадо ухватил его за ухо. Впрочем, схватил тот не сильно, больше напугал.
— Не воруй, Чико, — назидательно произнес шут. — Не твое это. Лучше иди в подмастерья, так с тебя будет больше толку. Хотя… А идем-ка со мной, я найду тебе дело.
— Куда? – опешил мальчишка. — Только не к страже!
— Не к страже, я знаю того, кто сможет сделать из тебя человека. Его даже я побаиваюсь.
— Не-е-ет, — захныкал Чико.
— Да-а, — протянул Алегри и утащил за собой скулившего воришку, которого отныне ждала королевская кухня и суровый королевский повар.
* * *
Ночь сковала Грандер сонной негой. Уснули и честные мастера, и лукавые торговцы, и скупые банкиры, и благородная знать, и сам король, но потаенная жизнь столицы Мара не спешила затихать. Еще шумели пьяницы в трактирах, находившихся в бедных кварталах, блуждали по темным улицам лихие люди в поисках поживы и светили приветливыми огоньками свечи в окнах увеселительных домов.
Зазывал уставшего путника и дом тетушки Ано, неподалеку от которого остановился мужчина в накидке с капюшоном, низко надвинутой на глаза. Однако смотрел таинственный прохожий вовсе не на окна, где ожидали гостей доступные женщины, и не на дверь, готовую распахнуться посетителю по первому его звонку в старый колокольчик. Мужчина смотрел на темные окна подвала. Целью мужчины была его жиличка.
Алегри отошел к стене противоположного дома, привалился к ней и добыл из внутреннего кармана тяжелое золотое ожерелье, украшенное драгоценными камнями. Шут подкинул богатую, но грубовато сделанную вещицу в ладони, а затем замер в ожидании:
— Цып-цып-цып, — прошептал он, глядя на подвальное окошко. — Иди ко мне, мой птенчик, я приготовил для тебя вкусные крошки.
Но птенчик не спешил на призыв птицелова. Девушка лежала на своей узкой скрипучей кровати и смотрела в темноту. Тонкие пальчики скользили по прохладным граням розового камня в золотой оправе, бесконечно очерчивая их. Она протяжно вздохнула и, сжав в кулаке «Око», села. После посмотрела на кулак и, разжав его, вздохнула повторно. И вновь она заворожено смотрела на игру бликов внутри камня. Третий вздох девушки был уже умиленный.