Рэнсом смял листок в кулаке.
- Требует! - прошептал он побелевшими губами. - Он требует!
Рэнсом смотрел в окно и ничего не видел. И не желал видеть.
Около десяти минут прошло в молчании. Квентин не издавал ни звука, чтобы не нарушать размышления своего господина. Рэнсом же… он и хотел бы не думать об этом, но поднявшаяся в нем обжигающая волна тошнотворного презрения не давала забыть. Можно отшвырнуть это письмо и сделать вид, что не получал его. Подождать. И тогда старик умрет, и не нужно будет…
Рэнсом стиснул зубы. Проклятое обещание.
- Милорд? - наконец решился заговорить Квентин. - Гонец сказал, это очень важно. Вашего ответа ждут.
- А если мой ответ - «нет»? - бросил Рэнсом, не оборачиваясь.
- Ваш ответ не может быть таким. Если вопрос таков, как я думаю.
Рэнсом обернулся. Квентин сидел на краешке кресла, печальный и нахохлившийся, словно седой филин.
- Ты полагаешь, что здесь есть вопрос? - Рэнсом потряс зажатым в кулаке скомканным листком. - Это требование. Требование сорваться и, не думая ни о чем, нестись к смертному одру старикашки, с которым я никогда не встречался. Он меня терпеть не мог, хотя не видел ни разу. Он лишил моего отца всего, что принадлежало тому по праву, но не смог отречься от наследника совсем. А теперь граф умирает, и его внуку дарована неслыханная милость - явиться и лицезреть сие чудо. И он называет меня наследником, подумать только! Да пусть катится к морским ведьмам со своей милостью!
Рэнсом тяжело дышал, как после долгого бега. Ярость душила его. Он почти забыл о ней за годы, прошедшие после смерти родителей, запрятал в самый дальний угол души и полагал, что на этом все. Он не интересовался судьбой своего деда. Как и дед не интересовался его судьбой. Рэнсом не думал, что граф о нем все-таки вспомнит.
А теперь, когда это произошло, ехать не хотелось.
- Милорд, - мягко произнес Квентин, - я понимаю ваши чувства. Однако вы дали обещание отцу и не должны нарушить его.
- Я знаю. - Рэнсом вновь отвернулся.
- В таком случае, мне велеть заложить экипаж для путешествия в Лондон?
- Не так быстро. Мне нужно это осознать. - Он помолчал. - Имеет ли смысл ехать, Квентин? После стольких лет? Или это новая шутка, очередное издевательство с его стороны?
- Не думаю. На смертном одре не шутят.
- Ха! Только не старик граф. Если он выгнал отца и тридцать лет не поддерживал с ним связи, что же заставило его раскаяться? Ведь мать писала ему, когда отец умирал. Писала - и не получила в ответ ни строчки.
- В тот момент он был здоров. Близость смерти меняет людей.
- Близость сыновней смерти его не изменила, - отрезал Рэнсом.
- Вы должны поехать, милорд. Ради памяти своего отца.
- Ради памяти… - горько сказал он. - Конечно.
- Мне велеть подготовить экипаж?
- Упаси господи, Квентин. Я пойду на «Счастливице».
Глава 2
Карета подпрыгнула на очередном ухабе.
- Ты снова чем-то недовольна, Мэгг.
Леди Ливермор неодобрительно покачала головой, укоризненно глядя на свою единственную дочь.
- Мама, мне совсем нечему радоваться.
Мэгг поправила выбившуюся из прически темную прядь и спрятала руки в муфту. Ей не хотелось разговаривать, но разве с матерью прекратишь отвечать вот так, по собственной воле? Да никогда.
- Уэстморы устроили такой великолепный вечер в честь помолвки своей Минни. - Леди Ливермор, как и предполагалось, не пожелала оставить дочь в покое.
- Надеюсь, Минни повезет больше, чем мне, - Мэгг рассмеялась, но это был такой смех, от которого мурашки пробегали по коже.
- Ах, Мэган! - всплеснула руками леди Ливермор.
- Я устала, мама. Давай немного помолчим.
Тишина длилась ровно три минуты, до очередного ухаба. Леди Ливермор просто физически была неспособна молчать.
Дома Мэгг едва смогла дождаться, пока останется одна. Общество и званые вечера надоели ей уже пару лет назад, а бесконечная болтовня матери казалась невыносимой. Сегодняшнее торжество в честь оглашения помолвки стало последней каплей. Так больше продолжаться не может. Надо что-то делать.
Эта мысль не давала Мэгг покоя уже больше года, но лишь сегодня беспокойство и желание что-то изменить сделались невыносимыми. Минни выглядела такой счастливой и довольной, что Мэгг едва не взвыла. Четыре года! Прошло целых четыре года с тех пор, как она сама стояла перед гостями, рука об руку с Артуром, и улыбалась присутствующим. Тогда вся жизнь казалась такой понятной и предсказуемой… Судьба же рассудила иначе. Нет, не судьба, отец. Филипп Ливермор ошибался редко, но в этот раз он совершил роковую ошибку. Мэгг натянула одеяло до самого носа и постаралась не разреветься. Воспоминания о смерти любимого отца всегда заставляли ее проливать слезы.