Нив сунула ноги в теплые шлепанцы, их Майлс величал «сапожниками», и раздернула шторы. Да, особой гениальности от метеорологов не требовалось, чтобы предсказать густой снегопад. Из окна ее комнаты обычно был виден Гудзон, а сейчас она едва различала здания на другом берегу реки. Дорога завалена снегом, машины двигаются предельно осторожно. Сегодня многострадальные жители пригородов пустились в путь пораньше.
Майлс уже хлопотал на кухне и даже поставил кофейник. Нив поцеловала его в щеку.
— Как сегодня наша «Легенда»? — спросила она. Со времени прошлогодней отставки газеты называли его не иначе как «Легендарный Комиссар Нью-Йоркской полиции». Чего он терпеть не мог.
Проигнорировав вопрос, Майлс состроил насмешливую гримасу:
— Только не говори мне, что не побежишь сегодня по Центральному парку! Что такое снежный покров в какой-то там плевый фут для неустрашимой Нив?
У них давно вошло в обычай подкалывать друг друга. Теперь, когда сам он больше не мог бегать, его тревожили ее ранние пробежки в одиночку.
Нив нырнула в холодильник за кувшином с апельсиновым соком, налила высокий бокал ему и маленький себе и начала готовить тосты. Завтракали они в дружелюбном молчании, каждый листал утренний «Таймс». Но, подняв глаза, Нив увидела, что Майлс газету не читает, уставился в нее, ничего не видя.
— Ну, ладно! Выкладывай! Паршиво себя чувствуешь? Ради Бога, надеюсь, у тебя хватит ума не играть роль молчаливого страдальца?
— Да нет, со мной все нормально. Во всяком случае, если ты про боль в груди. — Майлс кинул газету на пол и потянулся за кофе. — Сегодня выходит на свободу Ники Сепетти.
Нив охнула.
— Но ему вроде отказали в прошлом году в условном освобождении?
— В прошлом году он подавал прошение в четвертый раз. А теперь отсидел свой срок до последнего дня. Ему только чуть скостили за примерное поведение. Сегодня вечером появится в Нью-Йорке… — Лицо Майлса окаменело.
— Папа, взгляни на себя в зеркало! Продолжай в том же духе и добьешься нового сердечного приступа. Мне наплевать, пусть Сепетти хоть сто раз угрожал тогда на суде. Ты столько лет угробил, стараясь связать его с… — голос у Нив сорвался, но через минуту она совладала с собой. — Да ведь не выплыло ни единой ниточки, ведущей к нему. И ради Бога, не смей тревожиться за меня только из-за того, что он снова на свободе!
За решетку Ники Сепетти, главу мафии, засадил ее отец, бывший тогда окружным прокурором США. После оглашения приговора у Ники спросили, не желает ли он сказать последнее слово. Ник ткнул пальцем в Майлса: «Они считают, ты здорово потрудился, чтоб упечь меня в тюрягу! Тебя даже сделали комиссаром полиции. Поздравляю! В «Пост» сладенькую статейку пропечатали про тебя и твою семейку. Гляди, хорошенько береги жену и малышку! Им потребуется защита!»
Две недели спустя Майлса привели к присяге на пост комиссара полиции. А еще через месяц труп его молодой жены, тридцатичетырехлетней Ренаты Россетти Кирни, матери Нив, был обнаружен в Центральном парке. Ей перерезали горло. Раскрыть преступление так и не удалось.
Нив не стала спорить, когда Майлс предложил, что вызовет для нее такси.
— По такому снегу пешком не дойдешь! — убеждал он.
— Дело не в снеге, и мы оба знаем это! Единственное, о чем стоит тревожиться, — это твое здоровье. Вряд ли Сепетти хочется снова угодить в тюрьму. Спорю, если он умеет молиться, то молится, чтобы со мной долго-долго ничего не случалось. Так что, пожалуйста, забудь Сепетти и оставь возмездие небесам. О’кей? Обещаешь?
Майлс кивнул, но не очень убедительно.
— Беги скорее! — подтолкнул он дочь. — Счетчик в такси тикает, и вот-вот начнется моя теле-игра.
Нив настолько погрузилась в свои мысли по поводу утренних событий, что даже не заметила, как такси остановилось перед магазином. «Дом Нив» — было выведено изящными завитушками на мраморном навесе.
— Работаете здесь? — полюбопытствовал водитель, когда она с ним расплачивалась. — Роскошное местечко.
Нив неопределенно кивнула, подумав, местечко это, друг мой, принадлежит мне.
Увидев Бетти за работой в пошивочной, Нив не удивилась. Голова наклонена, между бровей морщинки от постоянной сосредоточенности. С искусством хирурга орудуют иголкой худенькие морщинистые руки. Бетти подшивала блузку, замысловато расшитую бусами. Ярко-рыжие крашеные волосы подчеркивали пергаментную тонкость кожи. Нив всегда старалась забыть, что Бетти уже за 70. Ей не хотелось думать, что вот-вот наступит день, когда та решит уйти с работы.
— Решила поскорее за шитье приниматься, — объявила Бетти. — У нас на сегодня намечена куча готовых заказов на выдачу.