— То есть ты провоцируешь у людей страх перед дьявольщиной.
— Плевать я хотел на дьявола! Я дестабилизирую человеческий разум.
— Вот это поворот! Таким образом, — добавил инспектор, — те десятки обращений граждан, которые наводнили полицейское управление за последний год, — твоя работа?
— Моя и таких, как я. Нас много, да будет вам известно.
«Да, таких же чокнутых, — подумал Стуки. — Если, конечно, все, что ты здесь наплел, — правда».
— Завтра жду тебя на работе, — сказал полицейский, завершая дискуссию.
Арго ожидал инспектора, сидя на коврике. Увидев Стуки, пес радостно заулыбался.
«Кто знает, едят ли собаки мясо лосося?» — подумал полицейский, открывая баночку собачьих консервов. Он все еще не доверял собачьему сухому корму. Консервы для собак тоже не внушали Стуки особого доверия: ему даже не хотелось думать о том, что могло быть намешано в этих одинаковых кусочках, приправленных морковкой и горошком из непроданных упаковок с просроченными замороженными овощами.
Арго до отвала наелся лосося, как какой-нибудь норвежский медведь.
1 ноября. Понедельник
Инспектор Стуки вышел из дома, ведя на поводке собаку синьора Баттистона. Двое под потрепанным зонтом со сломанной спицей. Арго не имел ничего против того, чтобы полицейский отвел его в участок. Там он надеялся обнюхать все углы, покрытые криминальной пылью, и, может быть, даже обнаружить следы преступников. Стуки понимал, что это не самое подходящее место для собаки, но другого выхода у него не было. Он и так делал все что мог и в этой ситуации решил чередовать: один день Арго остается дома, в другой Стуки берет его с собой на работу.
Инспектор устроил пса в своем кабинете. Ландрулли бросил на Арго рассеянный взгляд, продолжая листать газету. Полицейский агент всегда с удовольствием читал местную хронику: ему нравилось быть в курсе всех городских новостей. Самые увлекательные из них Ландрулли потом вслух зачитывал коллегам.
У инспектора Стуки намечался не самый приятный день. Вместе с агентом Сперелли ему предстояло патрулировать территорию вокруг выезда с автомагистрали, в то время как дождь продолжал лить как из ведра.
— Агент Сперелли по вашему приказанию прибыл.
— По какому моему приказанию? — спросил Стуки, разглядывая полицейского.
Сперелли был на десять сантиметров ниже Ландрулли и имел бицепсы размером с тыкву.
— Это я к тому, инспектор, что я готов выполнять ваши распоряжения.
— Что-то я в этом сомневаюсь, — проворчал про себя Стуки.
Агент Сперелли служил в полицейском управлении Тревизо уже почти год. О нем отзывались как о весьма решительном парне и как о полицейском современных взглядов. Ничего общего с поколением, которое привыкло взвешивать все за и против и приводить к общему знаменателю законность и человечность: два понятия, которые совсем не обязательно противопоставлять друг другу. Сперелли отличался атлетическим телосложением и стремительностью в движениях; другими словами, он очень подходил к работе в системе безопасности, особенно с нелегальными мигрантами.
— На сегодня нет ничего интересного, — сказал Стуки. — Мы будем кататься на патрульной машине.
Сперелли водил автомобиль умело, лучше агента Ландрулли, имевшего за рулем вид не умеющего переходить дорогу маленького мальчика, которого оставили одного у пешеходного перехода. Стуки краем глаза наблюдал за своим напарником, делая вид, что контролирует выезд со скоростной магистрали. Он бросил рассеянный взгляд на разросшиеся вокруг магазины и торговые центры.
— Это не-места, — невозмутимо проговорил агент Сперелли.
— Что? — повернулся к нему Стуки.
— Искусственно созданные сооружения, которые через некоторое время потеряют свою значимость.
«Не-места», «потеряют значимость» — все это звучало довольно странно в устах атлетически сложенного агента Сперелли. «Так значит, этот клоун-силач, прежде чем начать со мной работать, поспрашивал у коллег, о чем можно и о чем нельзя говорить „с этим чудаковатым инспектором“», — подумал Стуки, развесилившись. Действительно, у Сперелли были такие стальные мускулы, что ему ничего не стоило сказать: «Какие классные все эти супермаркеты, и плевать я хотел на тех, кому они не нравятся», давая таким образом понять, что, когда у тебя достаточно мышечной массы, тебе может нравиться все что угодно и ты никому ничего не должен объяснять. Ведь только одним ударом кулака полицейский агент мог бы вогнать Стуки в землю сантиметров на двадцать. Но нет! Вместо этого Сперелли пытался рассуждать о не-местах.