Я тяжело вздохнула и с трудом села, подняв голову от подушки. Комната сразу покачнулась перед глазами и, поморщившись, я застонала.
Гадство какое-то. Никогда же так не напивалась. Обругала сама себя и тем не менее, когда парень подставил плечо и помог мне подняться я доверчиво воспользовалась его предложением и хоть и шаткой походкой, но дошла до своей комнаты. Не без его содействия конечно.
Он сгрузил меня на кровать. Точнее я рухнула на нее как куль и опять скривила лицо, потому что комната снова поплыла перед глазами. Я разумеется не ожидала никакого подвоха. Все знакомые мне парни в деревне даже и не подумали бы ни о чём таком в подобной ситуации. Ведь все они знали про моего двоюродного брата Кольку, который любому из них мог надрать уши, да и изрядно помять кулаками бока, только посмей они меня обидеть.
Без задней мысли я легла на кровать. Легла, понадеявшись, что Рогоцкий, этот мамин постоялец, тут же уйдет. Зачем бы ему было ещё здесь оставаться? Но вместо этого он достал всю мелочь из своих карманов, пачку сигарет, бросив их на пустующую от разбросанных то тут, то там книг, поверхность комода возле моей кровати. А после я почувствовала, как прогнулся под ним матрас и Алексей сел рядом со мной. Сморщившись, я махнула рукой в его сторону.
- Леш, спасибо, что помог. Но теперь можешь уйти?
Мне было плохо и хотелось остаться одной.
Только Рогоцкий очевидно совсем не разделял этого моего желания. Склонился ко мне, дыхнув на меня винными парами, и поцеловал в уголок губ. Я скривилась и оттолкнула его лицо ладонью.
- Да уйди же! – я даже кричать не могла. А он вопреки моему требованию скрутил мне руки и вдавил в матрас навалившись всем телом.
Начал покрывать лицо и шею быстрыми, слюнявыми поцелуями. Мне было противно. Помню, как вырвав руки, из его ослабевшего в один миг захвата, снова отталкивала его лицо двумя ладонями. Говорила ему:
- Нет. Ну, не надо.
Но встать и хорошенько двинуть ему хоть чем-нибудь не было никаких сил. Все конечности будто отяжелели и совсем не слушались меня. Глаза слипались, хотя здравый смысл буквально вопил, что я должна подняться. Сбежать. Хоть что-нибудь сделать! Но Алексей был куда сильнее меня, а я казалась себе такой беспомощной и бесполезной в этот момент, что не могла справиться даже с собственным телом из-за выпитого мной алкоголя.
…
Когда всё закончилось я свернулась калачиком на той самой кровати с Рогоцким. Отвернувшись от него и натянув на себя одеяло. Из уголков моих глаз катились слезы. Алексей было схватил меня за плечо, но потом эта самая рука, отпустив меня потянулась к пачке сигарет, брошенной им ещё ранее на комоде, рядом с моей кроватью. Поворачиваться, чтобы наткнуться на воспаленный взгляд Рогоцкого мне не хотелось. Я лишь вытерла пододеяльником слезы со щеки, и после проделала тоже самое рукой.
Алексей, успевший достать сигарету и даже умостить её на краешке своих пересохших губ, сухо бросил:
- Ну чего ты? Разве так было плохо?
Я зажмурилась, потому что чувствовала себя в тот момент одной из тех девушек, которых так часто осуждают по телевизору. Которые сами виноваты. Якобы перебрали водки и вообще неимоверные дуры. Больше хотелось бы чтобы подобное не приключилось со мной. Очень хотелось бы. Но тело болело из-за его жестких рук, которыми он перехватывал меня. С силой раздвигал ноги и зажимал ладонью рот, чтобы я не кричала. Все эти только что пережитые мной картины накатывали калейдоскопом и к горлу подступила тошнота. Господи, как мерзко. Рогоцкий хмыкнул:
- Да расслабься. Что ты разнылась словно кто-то умер. Ты просто больше не девочка. Когда-то же это должно было случиться? Так почему не сейчас и не со мной?
Он опять затянулся дымом, а мне хотелось спрятаться от него в одеяле, как в коконе. Хотелось, чтобы он ушёл. Оставил меня. Но он спокойно лежал рядом. Курил свою сигарету, стряхивая пепел прямо на пол возле кровати, и смотрел в потолок будто ничего страшного не произошло. Будто случилось что-то обыденное. Закономерное. И я просто себя накручиваю.
Но мне стало дурно, потому что я этого в общем-то и не хотела, и хуже всего, что даже рассказать об этом вряд ли смогу. Мы живём в поселке и скорее меня же саму и заклеймят позором. Мол, малолетняя идиотка сама напилась, раздвинула ноги, а потом ещё чего-то хочет от парня. От собственных мыслей мне стало противно, а он ещё и хохмит так по-дурацки.
- Как говорится, а ты боялась. Только юбочка помялась.