Подруга поморщилась и скинула меня с себя.
— Ты как Сашка. Вечно прыгает на меня с утра и орет, как полоумная, — проворчала Ирка.
— Мы с ней одной крови, — пожала я плечами.
— Ты очень бодрая для такого раннего… утра, — проговорила Ирка, взглянув на часы. – Как ты?
— Нормально, — кивнула я, отводя взгляд. – Жива-здорова, и слава Богу.
— Ты же знаешь, о чем я, — тихо ответила Ирка, изучая меня еще сонным взглядом.
— Знаю. В этом плане без изменений, — буркнула я и поднялась на ноги. – Хочу приготовить омлет. Будешь?
— Давай, — кивнула Ирка, стаскивая с себя покрывало.
Я удалилась на кухню, мысленно благодаря подругу за то, что она не стала настаивать на душещипательной беседе. Но чувство благодарности было недолгим. Как только Ирка пришла на кухню, она тут же начала свой допрос.
Пришлось в подробностях рассказать ей обо всем, что вчера произошло. Она то кивала головой, то хмурилась, то цокала языком. В итоге, когда мы уже смели омлет и допивали кофе, она проговорила:
— Мне кажется, она сама не понимает, что чувствует к тебе, — выдала свое умозаключение Ирка.
— А мне кажется, что у нее было достаточно времени, чтобы это понять, — не согласилась я. — Она мне не верит, не доверяет, что я могу поделать с этим? Ведь кроме слов у меня нет ничего. На поступки нужно время, а его у нас не было.
— И что, ты просто… отпустишь ее? Снова? – Ирка смотрела прямо мне в глаза, ожидая ответа, которого у меня не было.
— Я не знаю, что делать, Ир, — призналась я. – Мне нужно все обдумать. Я ничего не понимаю. Мне… Мне сложно. Я всю жизнь думала, что никогда не будет у меня снова такой истории. Я почти смирилась с тем, что никогда не встречу такую, как она. И вот, она, собственной персоной. И меня будто в прошлое окунуло. Все вернулось с новой силой. И я понимаю, что это не ностальгические страдания, я ее люблю. Ее нынешнюю, со всеми заморочками. Люблю, когда она смотрит на меня, люблю, как смеется, когда я ее щекочу, люблю, когда она говорит какие-то серьезные вещи, а между бровями складывается морщинка. Она… Она идеальна для меня, — я развела руками. – И я клянусь, что никогда такого не испытывала. Но что делать, как доказать ей все это – я не имею понятия.
— Ладно, может, ей нужно время, — пожала плечами Ирка. – Может, вернется сейчас в Москву, поймет, что без тебя жизнь не мила и… позвонит. Позовет к себе, и все будет хорошо.
— Ага. Ты сама в это веришь? – скептично заметила я. – В Москве ей точно будет не до меня. Там же работа, друзья, родители. Я там лишняя.
— Как знать, — не унималась Ирка. – Вот подожди с недельку и посмотрим.
— Конечно, подожду. Мне только это и остается, — грустно улыбнувшись, вздохнула я.
***
Она не позвонила через неделю. Через полторы тоже. На мои звонки тоже не отвечала. Она не позвала меня к себе и не сообщила, что без меня ей жизнь не мила. Зато я кое-что поняла для себя. Что я буду снова жалеть себя до конца жизни, если не использую все шансы. И если мой последний шанс – это собрать ноги в руки и уехать за ней – я на это готова. Потому что я знаю, ради чего я это делаю.
Я рассказала о своих планах Ирке, и она меня поддержала. Попросила лишь дождаться Рината, который должен был приехать прямо на днях. Меня ничего больше здесь не держало, поэтому я согласилась. Ашоту сказала, что беру отпуск с последующим увольнением. Он был в шоке, как и другие мои коллеги, особенно Петрович. Я не стала объяснять причину всего, лишь сказала, что переезжаю. У меня были кое-какие сбережения, Ирка сказала, что найдет, кому сдать мою квартиру, так что на первое время мне там хватит, вне зависимости от того, как воспримет мой приезд Богатырева. А работу механиком я уж точно в Москве найду. В этом у меня мало конкурентов.
***
Я уже собрала большую часть вещей, аккуратно их сложив и упаковав. Я выставила два больших черных чемодана на колесиках в коридор, чтобы они мне не мешались в спальне. И вечером, сидя в гостиной, я перебирала старые фотки, какие-то документы, чтобы взять что-то с собой, а что-то отдать на хранение Ирке. Вовсе ненужное перекидывалось в мусорную корзину, которая, к слову, была уже полной.
Перебрав весь стеллаж, я помыла его и поставила на место книги и статуэтки, убрав фотографии. Если тут будет жить кто-то другой, то им ни к чему мои воспоминания. Пройдясь критическим взглядом по комнате, я удовлетворенно кивнула – гостиная была готова к сдаче. Пройдя в ванную, я посмотрела на себя в зеркало. Волосы растрепаны, половина из них вывалилась из моей извечной «дули», лицо в пыльных полосах, некогда белая футболка тоже была в разводах.
Приедь я к Богатыревой в таком виде, наверняка бы получила порцию секса из жалости. Я усмехнулась своей мысли и пошла выливать таз с грязной водой. В этот же момент в дверь позвонили. Я наспех поправила прическу и пошла открывать, не имея понятия, кто мог пожаловать ко мне почти в девять вечера.
Я повернула замок и распахнула дверь. Вместе с холодным воздухом из подъезда до меня донесся знакомый аромат духов. Я уставилась на Богатыреву так, словно на пороге была не она, а по меньшей мере, Петрович в костюме шмеля на голое тело.
Я смотрела на нее, не веря глазам. Как? Откуда?
Тряхнув головой, я попробовала сложить буквы в слова и хотя бы поздороваться, но продолжила глупо пялиться на нее.
Богатырева тоже смотрела на меня так, словно ожидала увидеть за дверью моей квартиры кого-то другого. Но ей удалось быстрее справиться со своей растерянностью, чем мне.
— Ты сказала, что готова каждый день покупать мне банановое мороженое, — проговорила она и замолчала, словно это был вопрос.
Я чуть улыбнулась и кивнула, понимая, что на самом деле хочу кричать от ощущения счастья, которое начало волнами накатывать на меня, посылая толпу мурашек по коже.
— Я готова это проверить. Но если ты меня обманешь – я вырежу тебе почку. Ты знаешь, я это умею, — тоже слегка улыбнулась Богатырева, посмотрев на меня уже нежнее и теплее. Так, как я всегда хотела.
— Я сама отдам тебе свою почку, если обману, — прошептала я и, взяв ее за руку, втащила в квартиру.
***
— Почему… Почему ты вернулась? – спросила я, глядя на ее обнаженную грудь, которая вздымалась уже спокойно и ровно.
— Поняла, что ни от чего я не убежала и ничего не смогла забыть, — спокойно ответила она. – Я полюбила тебя, когда мне было семнадцать, и продолжила любить в тридцать. Только уже по-другому. Более…
— Осознанно? – подсказала я, понимая, что именно она хотела сказать.
— Да. Осознанно, — согласилась Богатырева.
— Я понимаю, о чем ты, — я взяла ее ладонь в свою руку и поцеловала каждый палец. – Так ты… Останешься?
— Ну, я думаю то, что я тут, говорит именно об этом, — усмехнулась она. – Иначе я бы не вынесла столько времени с Ринатом наедине. Я имею в виду с влюбленным Ринатом, — она закатила глаза. – Мы спали в машине по очереди. Он так спешил сюда, что сказал, никаких гостиниц и отелей. Мы только уже в области заехали в какой-то мотель сомнительного вида, полчаса отдохнули, приняли душ и поели. И снова за руль.
— Это мило. Ирка ждала его только послезавтра, — улыбнулась я.
— Я знаю, — усмехнулась Богатырева, – он хотел сделать ей сюрприз. Ну, и я тоже…
— Так она не знала, что ты приедешь? Ирка? – удивилась я.
— Нет. Никто не знал. Кроме Рината, конечно. Да я и сама решилась только несколько дней назад. Когда поняла, что… Москва за все это время так и не стала мне домом. Работа – да, я люблю ее. Коллектив приятный. Родители тоже там, но… Мой дом здесь. Да и устала я от московского ритма. Пока была тут, поняла, где мое место на самом деле.
— М-м-м, — недовольно проворчала я. – А я-то уж было решила, что ты из-за меня вернулась.
Богатырева рассмеялась и перевернулась, устроившись на мне.
— И из-за тебя тоже. Самую малость, — она засмеялась еще громче, когда я состроила обиженную гримасу. – Ладно-ладно, ты – это основная причина, — сдалась, наконец, она.