Но я никогда не могла долго пребывать в таком состоянии. Мне обязательно надо было кричать о том, как здесь все красиво, чтобы не лопнуть от переполнявших меня чувств.
И вот я прыгнула на лед. Сколько могла, я бежала, а потом остановилась, расставила ноги и заскользила дальше, дальше…
— Давай и ты! — закричала я Симону.
Он улыбнулся и снова покачал головой. Это то, чему он научился дома, в поселке. Качать головой — это умеют в Пиили-ярви.
— Нет, нет, — ответил он. — Кто-то ведь должен будет зафиксировать тебе ногу в случае перелома.
— Трус! — поддразнила я Симона, удаляясь от берега.
Потом я опрокинулась на спину и несколько минут смотрела на небо, гладя рукою лед, словно лаская его.
Подо мной в озере лежал затонувший самолет. И никто не знал о нем, кроме нас с Симоном. По крайней мере, так мы тогда думали.
Потом я поднялась и посмотрела на Симона.
«Здесь только я и ты», — говорил его взгляд.
«Только ты и я», — согласилась я с ним так же безмолвно.
Он собрал немного сухого можжевельника и бересты, чтобы мы могли разжечь костер и подкрепиться перед погружением. Это поддержало бы нас.
Мы нанизали на палочки колбаски. У меня не хватило терпения поджарить свою как следует, поэтому она обуглилась снаружи, оставшись сырой внутри. На деревьях вокруг нас собирались стаи голодных птиц, которые называются кукшами.
— Раньше их ели, — кивнула я в сторону кукш. — Анни рассказывала, как со своими кузенами натягивала между деревьями тоненькую веревку с нанизанными кусочками хлеба. Птички садились на нее, чтобы поесть, но не могли долго оставаться в вертикальном положении и повисали вниз головой. Они становились совершенно беспомощны, оставалось только снять их, как фрукты. Можно попробовать. У тебя есть веревка?
— А колбаска тебя не устраивает?
Занудство в стиле Симона. Он даже не улыбнулся. Я толкнула его в грудь:
— Дурак! Я и не думала их есть, просто хотела проверить, как это работает.
— Тогда самое время попробовать, пока не стемнело.
Но мне уже надоела эта шутка.
Симон собрал еще сухих веток и бересты. Он отыскал остатки старой березы. Тоже хорошо: такая древесина горит отменно. Он собрал золу в кучку. В случае особой удачи мы могли бы раздуть огонь и после погружения, когда вышли бы из воды, продрогшие до мозга костей.
Мы достали баллоны с воздухом, регуляторы, маски, трубки, ласты и черные водолазные костюмы для военных и положили все это на лед.
Симон с джи-пи-эс-навигатором пошел впереди.
В августе мы привозили сюда байдарку, которую спускали на воду, где это было возможно. По реке Виттанги-эльв поднялись к озеру Тако-ярви, а потом на веслах дошли до Виттанги-ярви и плавали по нему. Мы нашли неплохое место, которое Симон забил в джи-пи-эс-навигатор под моим именем — Вильма. Это был старый домик для туристов, который летом всегда оказывался занят.
— Представляю, как они сейчас пялятся на нас в свои бинокли, — сказала я и сощурилась, глядя в сторону другого берега, — гадают, что это за чудаки такие? Стоит нам сейчас погрузиться в воду — и об этом немедленно узнает вся округа.
Подготовившись, мы погребли тогда к западному берегу, где вытащили байдарку на сушу и направились к домику. Там нас угостили кофе, и я тут же изложила историю о том, как мы получили деньги в Институте гидравлики и метеорологии на зондирование озера. Это связано с климатическими изменениями, объяснила я.
— Когда они закроются на зиму, мы сможем взять и их лодку, — сказала я Симону по возвращении домой.
Но потом вода замерзла, и нам пришлось ждать, пока лед не станет достаточно крепким, чтобы нас выдержать. Снега все не было, и мы не верили своему счастью. Теперь должна быть хоть какая-то видимость — на несколько метров, по крайней мере. Хотя нам предстояло погрузиться гораздо глубже.
Симон выпилил во льду прорубь. Сначала он прорубил дырку топором — толщина льда это позволяла, — а затем использовал ножовку. Тащить с собой бензопилу было бы слишком тяжело, и это сильно осложнило бы нам жизнь. Кроме того, мы не хотели привлекать к себе внимания. «Вильма, Симон и тайна затонувшего самолета» — под таким девизом проходило наше путешествие.
Пока Симон пилил лед, я собрала крестовину с тросами безопасности, которую мы должны были положить над прорубью.
Мы сняли с себя все, кроме шерстяного нижнего белья, и натянули водолазные костюмы.
И вот мы сидим на краю проруби.
— Нужно спускаться сразу на четыре метра, — сказал Симон. — Худшее, что может случиться, — замерзнет воздух в верхней части регулятора. Ближе к поверхности риск больше.