Мягко приложив руку к глыбе, прикрыла глаза и прислушалась. Лед пел, тонко и едва различимо. Вопреки законам природы, он не обжигал руки холодом, а, наоборот, согревал. Отзываясь на магию чистокровных эссов, рассказывал о злых буранах, белых снегах, суровой красоте вечной мерзлоты. Перед моим мысленным взором проносились туманные образы. В отличие ото льда, который я смерзала из простой водопроводной воды, осколок северных ледников пел чарующие песни.
– Прости, что придется тебя плавить, – прошептала я.
Острие магического стило, похожего на волшебную палочку фей из детских сказок, вспыхнуло белым огоньком. Инструмент без усилий вошел в лед, словно нож в подтаявшее сливочное масло. Я аккуратно отделила от глыбы небольшой кусок, пристроила на подносе, опутанном особым морозным заклятьем, и окружила ледяным коконом, чтобы спрятать от тепла и солнца, которое щедро струилось сквозь квадратные окна.
Привычная работа успокаивала, позволяла выкинуть из головы ненужные мысли. Лед не любил нервных рук и неуверенных, тревожных прикосновений. Постепенно сглаживались острые уголки, и зазубренная краюха превратилась в гладкую заготовку. Сверяясь с набросками, тонкими линиями я нанесла контуры будущей статуэтки и начала аккуратно высекать фигурку. В воздух уходил жиденький дымок, растворявшийся в солнечных лучах.
В академии нас учили плавить лед так, чтобы вокруг не натекали огромные талые лужи. Поначалу получалось скверно: непостижимым образом влага проникала под плотный фартук, и к концу занятия одежда промокала до нитки. Опыт пришел со временем, но работать все равно приходилось на заговоренной подставке, немедленно превращавшей стекающие капли в льдистые неровные жемчужины.
Когда у заготовки появилась голова, плечи и даже одна вытянутая рука, пристройка погрузилась в сумерки. И как я не подумала о лампах? Пришлось прервать работу и вернуться в дом, чтобы попросить слуг принести в мастерскую живые огни.
Я прошла по анфиладе комнат на первом этаже, пытаясь выловить хотя бы одну горничную. В пустом холле тоже никого не нашла, но возле парадных дверей обнаружила большой дорожный сундук с красной крышкой и золотистыми заклепками, кичливый, яркий, вряд ли принадлежавший мужчине. С возрастающим недоумением позвала лакея:
– Эрл, риат Гери вернулся или у нас гости?
Лакей не ответил. Вместо него в дверях гостиной появилась среднего роста женщина в платье по последней моде. Мы рассматривали друг друга в глубокой тишине. Незнакомка была красивой и яркой, как ее дорожный сундук. Навыки в ментальной магии вовсе не требовались, чтобы понять, с кем я столкнулась – с любовницей Доара.
Глядя на нежданную гостью, я осознала, почему Эрл с легкостью впустил меня в дом седмицу назад. «Увлечения» моего мужа открывали двери с ноги. Проще впустить и позволить хозяину разбираться лично со свалившейся как снег на голову дамочкой.
– Эсса? – первой прервала она молчание, сдавшись под моим сверлящим взглядом.
– Риата? – копируя сдержанный тон, отозвалась я.
– Светлых дней. – Она послала вежливую улыбку и вдруг принялась строить из себя хозяйку дома: – Знаете, осень в Риоре ужасно унылая, и я некоторое время путешествовала, только-только вернулась и решила навестить Доара. Я его близкая подруга.
Она вопросительно изогнула брови, мол, а ты-то кто?
– А я его супруга.
Возникла исключительно острая пауза. Меняясь в лице, рыжая открыла рот, но, похоже, ее на время покинул дар речи.
– Когда Доар успел жениться на эсхардской эссе? – вдруг высоким голосом выпалила она.
– Пять лет назад, – подсказала я и уточнила: – Хотите перед отъездом чашку тэя или сразу попросить экипаж?
– Я… – Она осеклась, в замешательстве оглянулась на гостиную и медленно вымолвила: – Знаете, а меня действительно заждались дома. После путешествия дел по горло… накопилось предостаточно.
– Легкой дороги, – кивнула я, опустив вежливую фразу, что непременно расскажу мужу о визите, и прикрикнула, вызывая лакея: – Эрл, наша гостья уходит!
Честное слово, думала, что в предчувствии громогласного скандала слуги смылись из особняка, прихватив личные вещи и деньги, но ошиблась. Судя по тому, с какой проворностью лакей появился в холле, народ просто прятался вблизи (чтобы, не дайте светлые боги, не пропустить задорной драки). На сгибе локтя Эрл нес ярко-красное пальто и с непроницаемой миной расправил его, чтобы помочь гостье одеться:
– Риата Верония…
Живенько представилось, как четыре горничные, повар, привратник и даже конюх, меняясь местами, следили за эпохальной встречей через замочную скважину и подслушивали, приложив к двери перевернутые стаканы.