– Аделис, держи себя в руках, – проговорил он дрогнувшим голосом. – Приличные эссы не замораживают ни лучших друзей, ни бывших мужей, ни примерочные в торговых лавках.
– Верно, но вчера мы выяснили, что до приличной эссы мне как на хромой козе до Идэйского хребта.
– Все по правилам: я никого руками не трогал. Это они трогали меня. Я вообще жертва!
– Да, я заметила. – Я с такой силой втиснула узел в воротничок рубашки, что Доар кашлянул. – Сняла бы с тебя этот галстук, тем более что он просто отвратительный.
Скорости, с какой мой «лучший друг с привилегиями» оплачивал покупки и покидал лавку, позавидовал бы любой стремительный грифон. Когда мы вышли на улицу, то углы у витрины мужского зала изнутри были затянуты морозным узором. К слову, Доар так торопился, что не потрудился выбрать новый галстук.
Раньше семья Хилберт была вхожа во властительский дворец. При жизни папа занимал, на мой взгляд, скромную секретарскую должность в приемной, но люди перед ним лебезили. В то время мы жили на южной стороне Эсхарда, в большом светлом особняке, и в элегантно обставленных комнатах всегда были гости. Когда отца не стало и выяснилось, что семья почти разорена, а нам с матерью придется вести более чем скромный образ жизни, никто из старых друзей не появился на пороге, даже семья Анкель. Вернее, особенно они.
О брачном договоре я узнала в шестнадцать лет на зимних каникулах. Мы получили первое за несколько лет приглашение во властительский дворец на прием в честь смены годов. На том празднике я впервые столкнулась Гидеоном. Понятия не имею, что именно он во мне разглядел, тайным знанием со мной никто не делился. Мы вообще всегда мало говорили. Но через седмицу непрошибаемая эсса Анкель, в высокомерии способная дать фору даже моей матери, появилась на пороге нашего неказистого дома.
В день отъезда в академию я узнала, что по окончании учебы произнесу клятвы над венчальной чашей. К новости о брачном договоре я относилась именно так, как от меня ждали: исключительно сдержанно. Внутри ничего не дрогнуло. Благородных девиц с детства учили быть послушными воле родителей. В ту зиму я не догадывалась, что через полгода в дилижансе познакомлюсь с Доаром Гери.
В шестнадцать меня назвали невестой чистокровного эсса древнейшей эсхардской фамилии, а в семнадцать я влюбилась в неподходящего парня. По иронии судьбы мы с Доаром успели развестись, получить магический поводок, избавиться от прожорливого питомца и сейчас вместе собирались войти в риорский властительский дворец. Я, одетая в купленное час назад платье, а Доар в костюме, посаженном по фигуре буквально на лету, и в отвратительном синем галстуке в рубчик, не глядя выхваченном приревновавшей бывшей женой. Когда матушка узнает, перебьет остатки фарфора, а потом приедет в Риор и уничтожит всю посуду в особняке Гери.
Около полудня мы входили в дворцовую приемную, где толпились придворные и просители. При нашем появлении народ с любопытством зашептался. Прежде чем к Доару успели подобраться местные сплетники, его перехватил рослый грузный мужчина и коротко объявил:
– Риат Гери, властитель вас ожидает.
– Благодарю, – на лице Доара не дрогнул ни единый мускул, более того, мне была послана мягкая улыбка: – Идемте, эсса Хилберт?
Мы проигнорировали выразительный взгляд секретаря, словно пытающегося ментально донести, что эссе лучше обождать в приемной. Я бы и сама предпочла подождать Доара где-нибудь в тихом уголочке желательно подальше от дворца.
Помощник риорского властителя привел нас к обычным высоким двустворчатым дверям. Пройдешь мимо и не догадаешься, что за ними прячется кабинет властителя. Скромность удивляла, учитывая, что властитель Эсхарда всегда встречал посетителей в роскошной длинной зале с вертикальными водопадами на стенах.
Секретарь тихонечко проскользнул в едва приоткрытую дверь, и мы с Доаром на некоторое время остались одни.
– Выходит, тебя вызывал властитель? – прошептала я. – Зачем?
– Я отправлял прошение о должности посла.
– Как он отнесется к тому, что мы заявимся вместе?
Вряд ли кто-то притаскивает на встречу с властителем бывшую жену… невесту. Или кем мы сейчас друг другу приходимся? Друзьями с привилегиями в разводе?
– Выбора нет, – прошептал он в ответ. – Главное, помни, что он обладает даром распознавать ложь.
– В общем, лишний раз не открывать рот, – серьезно кивнула я, намереваясь изображать из себя подвижную ледяную статую. – Понятно.
– Ты не нервничаешь, – едва заметно улыбнулся он.
– Смеешься? Меня с детства учили ходить с каменной миной, я просто в образе, – сухо отозвалась я и добавила чуть слышно: – Хоть где-то пригодилось.