– Держись, Аделис! – Доар стремительно приблизился ко мне, схватил в охапку, не позволяя приземлить пятую точку и прекращая отвратительные кульбиты, позорящие имя благородных эсс.
– Светлые боги, поняла! – проворчала я. – Ты специально решил устроить свидание на катке, чтобы от меня избавиться! А что? Свернула шею, сама виновата.
– Нет. – Он белозубо улыбнулся. – Я выманил тебя на лед, чтобы сделать это…
Губы накрыли мои в теплом поцелуе. И лучше бы мы целовались в нашей спальне, потому как на замороженном пруду у меня расползлись ноги. Я ухнула вниз.
– Матушку твою, Доар Гери!
Через час мне удалось проехать торжественный круг, не хватаясь за руку Доара. Я осмелела настолько, что даже один раз оттолкнулась коньком, чтобы набрать скорость. Расставила в разные стороны руки, изображая птицу.
– Доар, я еду! Смотри!
Но я-то, недобитая белая ворона, ехала, а коньки останавливаться не торопились.
– Проклятье, не смотри! Я падаю…
Не знаю, что пошло не так, но мягко усесться не получилось. Перед глазами мелькнули краешек неба, верхушки деревьев, и я бы обязательно кувыркнулась на спину, если бы Доар не успел меня подхватить.
– Лисса, ты в порядке?
– Обожаю зиму, – слабо отозвалась я. – Не смей меня ронять!
– Не бойся, я очень крепко тебя держу, – заверил он и вдруг добавил совершенно иным, серьезным и проникновенным голосом: – Обещаю, Аделис, я всегда буду очень крепко тебя держать.
– Даже если я снова заморожу холл.
– Даже если ты заморозишь половину дома, – улыбнулся он, но тут же оговорился: – Хотя искренне рассчитываю, что ты не будешь этого делать. Гаэтан обрадуется до разрыва сердца и перевезет в наш особняк своих учеников.
С легким сердцем мы вернулись домой. Пока отряхивались от снега, беззлобно ворча и огрызаясь, возле ворот остановился наемный экипаж. Доар подал знак охране, чтобы впустили нежданного гостя, нагрянувшего без предупреждения. Карета вкатила на мощеную площадь, только-только расчищенную дворником. Слуги открыли дверцу, и с высокомерным видом истинной эссы из салона вышла моя мать.
Сказать, что я изумилась, было бы преступным преуменьшением. В первую секунду почудилось, будто от переизбытка свежего воздуха у меня начались галлюцинации. Похоже, Гидеон расстарался и лично принес новости эссе Хилберт о том, где, с кем и по какой причине находится ее единственная дочь, только-только сорвавшая свадьбу. Потрясающая проворность.
– Вот и тещенька пожаловала, – тяжело вздохнул Доар, – даже писем не пришлось писать.
– Мне очень жаль, – сдавленно пробормотала я. Сердце заходилось от дурного предчувствия.
– Вы, главное, Риор не заморозьте, – прошептал он мне на ухо.
Не произнося ни одного приветственного слова, с видом вдовствующей властительницы матушка окинула ледяным взором нас с Доаром, осмотрела отвратительный фонтан и едва заметно поджала губы. Не знаю, что именно привело ее в негодование: мы, грифон авторства риорского мастера или все вместе взятые.
Мама приближалась эффектно, даже не прихрамывала: каждый шаг оставлял белую снежную кляксу. Видимо, неслась на невидимых крыльях негодования, учитывая, с какой артистичностью перед моим отъездом она собиралась отбывать в небесные сады от трещины на мизинце ноги.
Гостья прошла мимо и, не потрудившись повернуть головы или остановиться, процедила:
– В дом.
– Добро пожаловать, эсса Хилберт, – с иронией обронил ей в спину Доар.
– Я ненадолго, – бросила она с ледяными интонациями.
Доар кивнул слуге, который с дорожным саквояжем в руке в нерешительности мялся возле экипажа – мол, заносите вещи. Более того, ему пришлось расплатиться с извозчиком. Неожиданно вспомнилось, как я сама вероломно вломилась в этот дом несколько седмиц назад, собираясь окопаться в комнатах, пока муж не согласится на развод. Другими словами, эссы разные, а приемчики похожие.
Маму мы нашли стоящей посреди холла. Снять пальто незваная гостья не пожелала, будто планировала тотчас убраться восвояси, даже не испив горячего тэя. С брезгливым видом она изучала леса, ободранные стены и остолбеневших идэйцев в одежде не первой свежести. Растерянный Эрл старался слиться с обстановкой.
Доар подал знак, прося народ оставить нас. Холл опустел.
– Сразу видно, что в доме поселилась эсса. Окрестности завалены снегом, а комнаты в разрухе, – словно окатила ледяной водой мама и повернулась к нам: – Где мы можем поговорить без лишн… свидетелей?