– И при чем здесь вжик? – рассердилась я, поднимая с пола несчастного окаменевшего детеныша.
– Так мухи делают: вжик-вжик. – Он помахал руками, изображая крылья.
– На пробежку! – категорично объявила я, осознавая, что второй половине нашего тандема действительно остро требуется свежий воздух. Вдруг в голове прояснится?
На улице подморозило. Стеклянные фонари с живыми огоньками были покрыты снежной пудрой. Я зябко куталась в пальто, а от теплого дыхания в воздух вырывался жиденький пар. Доар нарезал круги вокруг фонтана – ровно на такое расстояние хватало длины поводка. Сначала благоверный хотел бегать по расчищенным дорожкам сада, но я наотрез отказалась от ночной физкультуры. Наконец «атлет» выдохся: затормозил на обледенелой брусчатке, проехав пару шагов, и оперся ладонями о колени.
– Как? – сухо спросила я.
– Получше, – отозвался он, с трудом переводя заполошное дыхание.
Светлые боги, а если бы снадобье принял Альдон и пустился мелкой трусцой покорять местный сад? Да старик развалился бы по дороге!
– Теперь мы можем поспать? – взмолилась я.
Для сна специально выбрала ночную сорочку «мечта послушницы монастыря», привезенную мамой. Одеяние походило на плотный балахон в безвкусный цветочек. Целомудренная длина до пяток, застежка до подбородка – в общем, настоящая броня специально от мужика, накачанного матушкиными капельками.
Сквозь сон я чувствовала, как Доар ворочался с боку на боку, переворачивался со спины на живот, не находя удобной позы. В середине ночи меня разбудили исключительно странные звуки, тревожащие тишину спальни. Грешным делом решила, что горгулья ожила и взялась за вторую домашнюю туфлю, но ошиблась. Звуки издавал Доар, устроивший импровизированную разминку. Раздетый по пояс, он отжимался на кулаках. Вверх-вниз, вверх-вниз. На его плечах и спине напрягались мышцы. В неярком свете тускло мерцавшего живого огонька кожа блестела от пота.
– Не спится? – сочувственно уточнила я.
– Захотелось вдруг движения. – Он выпрямился и начал приседать, вытягивая руки перед собой, попрыгал на месте. – Вот думаю, может, еще на пробежку?
– Нет! Прими холодную ванну.
Доар остановился и упер руки в бока. Доказательство того, что ему действительно не помешает ледяное купание, категорично натягивало штаны. Мысленно я помянула матушку недобрым словом и отодрала себя от кровати. Спросонья охладила не только купель, но и заморозила мраморный бортик.
Отчаянно зевая, я следила за тем, как Доар ныряет в ледяную воду, словно в зимнюю прорубь. Три раза погрузившись с головой, он выскочил из купели и принялся растираться полотенцем.
– Завтра же прикажу убрать из дома весь соврен, – пробурчал он себе под нос.
Заснул бедняга только под утро, а я поклялась унести тайну о возбуждающих каплях с собой в могилу. Если Доар когда-нибудь узнает, что мучился из-за тещи, то заставит нас обеих отжиматься, принимать ледяную ванну, а потом бегать вокруг особняка, пока мы не упадем замертво под каменным грифоном или не утопимся в пруду. А если матери в это время не окажется в Риоре, то отдуваться придется мне одной. Нет уж, пусть лучше никогда не узнает!
Письмо из дворца принесли утром в день рождения Доара, когда мы ждали толпу любопытствующей публики. Послание было неофициальным, но не менее ошеломительным.
Мы спрятались в пристройке от деятельной матушки, гонявшей по особняку абсолютно всех, в том числе попавшего под раздачу Альдона. Я тихонечко вырезала изо льда горгулью и попутно отбивалась от Вжика, пытавшегося откусить прозрачному двойнику лапу.
Некоторое время Доар хмуро изучал письмо, а потом зачитал вслух.
Властитель больше не рассматривает его как кандидата на должность эсхардского посла и отдает предпочтение отцу Сианы Улрич, бывшей невесты Доара. После сорванной помолвки высокородный риат высказал желание послужить Риору не только на словах, но и на деле. В общем, мелочно решил напакостить несостоявшемуся зятю.
С непроницаемым видом Доар аккуратно сложил послание и выбросил в мусорную корзину.
– Лисса, почему ты смотришь на меня так, будто кто-то умер? – усмехнулся он.
– Каков теперь наш план? Вернемся в Эсхард? Чистокровной эссе не откажут в желании посетить дворец…
– Я вижу твои эмоции, – вдруг перебил Доар. – Ты расстроилась.
– Прости?
– Ледяная эсса, твоя маска растаяла, – мягко улыбнулся он, откинувшись в кресле.
– И часто ты следишь за моим лицом? – почему-то спросила я.
– Теперь – постоянно. Знаешь, раньше я не осознавал, сколько в тебе разных чувств.
– Ты мне просто заговариваешь зубы, Доар Гери!