— Да, конечно, — ответил я, слегка сбитый с толку.
— Тогда ты поймешь, если я скажу, что стал для Лючио тем же, чем был для Дориана лорд Генри.
— То есть, вы отравили его, — тихо сказал я.
— Я открыл ему глаза, — возразил Алан. — И объяснил, какая великая сила заключена в его красоте. Несколько позже я понял, кто он такой, и тогда предложил ему вечную молодость. Не сразу, но он поверил мне и согласился…
— И стал вашим рабом…
— Учеником! Кроме того, он сумел освободиться уже через полсотни лет.
— Представляю, как он вас возненавидел! — искренне воскликнул я.
— Позже он сам действовал едва ли мягче, — спокойно сказал Алан.
— Это потому, что вы сделали из него чудовище…
— Нет. Мы сами делаем из себя чудовищ. В любом, самом чистом из сердец, таится тьма. Если дать ей волю, проявить слабость, она заполонит всю душу. Кроме того… скажи, ты всерьез считаешь Лючио чудовищем?
— Да.
— И меня, вероятно, тоже?
— Да.
— А себя?
— Да, — без колебаний в третий раз повторил я.
— И считаешь, что виноват в этом я?
— Ведь вы же показали мне всю эту грязь…
Снова странная быстрая улыбка проскользнула по тонким губам Алана.
— Ну а Кристо, он тоже — чудовище? Как, по-твоему?
— Кристиана оставьте в покое. Он в тысячу раз лучше и вас, и меня.
— Однако же он видел и испытал не меньше, чем ты. Кристо видел грязь и окунался в нее. Но к нему ничего не липнет. И, поверь, это происходит не от того, что учителя у него были из числа святых… Ты похож на него, Илэр, — продолжал Алан, — но тебе не хватает душевной твердости и решительности. Ты так же охотно, как Лючио, впустил в свое сердце тьму… Что до меня, то я никогда не был ангелом, — заключил он и рассмеялся.
— А где вы родились? — вдруг спросил я. Противоречивые чувства охватили меня: понимая умом, что не время и не место пускаться в откровенные беседы с человеком, чье присутствие рядом вызывало отвращение на физиологическом уровне, я все же ничего не мог поделать со жгучим любопытством. Прожив в непосредственной близости от Алана пять лет, я почти ничего не знал о нем. И впервые за все годы он вдруг пустился в подобные откровения. Упускать момент было нельзя.
Алан быстро взглянул на меня, его глаза блеснули удивлением.
— Какая разница? Того места, откуда я родом, не существует уже несколько сотен лет. Нет больше ни моей страны, ни моего народа.
— И все-таки?
— Стоял когда-то на реке Оронта город Антиохия (1), — не очень охотно проговорил Алан. — В тысяча девяносто восьмом году от Рождества Христова, после долгой осады, в город вошли рыцари-латиняне. Многие жителей Антиохии, в том числе и мои родные, были убиты, остальных угнали в плен. Меня, как и многих других, увезли в Европу… Ничего удивительного, что среди норманнских рыцарей затесался один носферату, который носил на себе крест и вместе со своими приятелями со спокойной душой грабил и убивал во имя Христа. Этот рыцарь и стал моим хозяином. Превращение же состоялось только спустя два года, поскольку в девяносто восьмом мне было четырнадцать… Устроит тебя такая исторически-биографическая справка?
Хоть я всегда считал Алана европейцем — по большей части из-за его европейского, и наверняка ненастоящего, имени, — все же его южное — или, быть может, вернее сказать "восточное"? — происхождение удивления не вызвало. Надень он, скажем, арабское платье, получился бы настоящий сарацин. Заинтересовало меня другое.
— Вы были обычным человеком до превращения?
— Нет. Мой отец был носферату; я не знал его, так же как вы с Лючио не знали своих матерей. Агни счастливее многих, — добавил он задумчиво. — Она знает обоих родителей. Как все-таки странно: лишь очень немногие из нас способны зачать и родить ребенка, но если кому-то выпадает такое счастье, ребенка часто бросают без всяких сожалений на произвол судьбы… — он помолчал, потом взглянул на часы и заговорил уже совсем другим тоном:
— По-моему, ты отдохнул уже достаточно. Что скажешь?
— Я готов ехать, — отозвался я, приподнимаясь.
— Еще минуту подожди. Теперь чувствуешь Агни или нет?
Прислушавшись к себе, я покачал головой. Вообще Агни я чувствовал слабо, гораздо хуже, чем Аврору, и объяснял это незавершенностью связи. Теперь же не чувствовал ее вовсе. Алан поджал губы.
— Плохо. Возможно, Хэтери перекинула связь на себя. И это значит, что добром договориться Кристо не сумел…
— Но как это может быть? — разволновался я. — Вы ведь говорили, что существующую связь может перекинуть на себя только более сильный?
— Верно. Но еще я говорил, что ты не умеешь обращаться со своей силой… Ты упустил связь и даже не понял этого. Все, вот теперь вставай. Поехали.
Однако сам он не торопился покидать кресло. Проследил взглядом, как я шел к двери, стараясь держаться от него подальше, и вдруг проговорил резко, злобно перекосив рот:
— Прекрати дергаться. Сказано уже было, не собираюсь я тебя больше трогать. Или полагаешь меня насильником?
— Да, полагаю, — я вспыхнул, но посмотрел ему прямо в глаза, подивившись мельком несусветной наивности вопроса: даже если оставить в стороне всю физиологическую составляющую наших отношений, то чем, по его мнению, он занимался все пять лет, как не насиловал мой разум и мою душу?
— Зачем же обратился ко мне, если я тебе настолько противен? — поинтересовался он, и глаза его сузились. Неужели удалось задеть его больное место? с удивлением подумал я. Неужели и его можно ранить? Я-то думал, что от сердца его за столько лет осталась одна головешка.
Но не успел я ничего сказать, а он уже усмехался:
— Не трудись придумывать вежливый ответ. И так понятно: никто другой не стал бы связываться с Хэтери из-за тебя. Всем на тебя наплевать. А о моем особом к тебе отношении ты знаешь, им и воспользовался. Так?
— Какой же вы самовлюбленный ублюдок, — пробормотал я, и Алан в голос расхохотался. Нет, все-таки вместо сердца у него была головешка.
* * *Телефон Кристиана по-прежнему оставался недоступным, и это был плохой признак. Очень плохой. Как бы и в самом деле с ним не стряслась беда.
Алан хоть и назвал его глупцом, но сам поступал едва ли умнее, собираясь пойти к Хэтери сам-друг, без всякой охраны. Когда я выразил свои сомнения на этот счет, он только усмехнулся и показал извлеченный из внутреннего кармана куртки небольшой автоматический пистолет.
— И вы умеете им пользоваться?
— А ты знаешь, сколько войн случилось в мире за последнюю тысячу лет? — спокойно парировал он. — Поживешь с мое, научишься не только из пистолета стрелять.
Пистолет так ловко лег в его руку, и так удивительно подходил к его облику в целом, что не возникало сомнений: стрелять он умеет. И если возникнет нужда, спустит курок, не колеблясь.
— Уберите пистолет, — сказал я. — Не дай бог, кто увидит.
Засмеявшись, он небрежно сунул оружие обратно в карман.
— Заглянем сначала к Хэтери на квартиру, — заявил он, направляясь к стоянке такси. — Вряд ли, правда, она сама сейчас там. Скорее всего, оставила кого-нибудь, чтобы перехватить тебя.
— Зачем тогда ехать туда?
— Чтобы убедиться в этом лично, — он распахнул заднюю дверцу свободного такси. — Залезай.
— И все-таки было бы умнее взять с собой хотя бы Грегора, — пробурчал я, протискиваясь в салон.
— Грегору я в таких делах доверять не могу, — отозвался Алан и повернулся к водителю, чтобы объяснить дорогу.
Такси тронулось. Алан вывернулся на переднем сиденье, чтобы видеть меня, и сказал:
— Я ведь знаю, что он спит и видит, как бы от меня избавиться. Болван! И ведь понимает, что не совладает с ошалевшей от психического шока компашкой. Потому и подмазывался к тебе с предложением занять мое место.
— Кто вам рассказал? — удивился я.