— Отец Радульфус отпустил меня, чтобы я смог разузнать кое-что об одном рыцаре из Фарингдона. Там, куда съедутся принцы, я наверняка хоть что-нибудь да выведаю.
Имени монах не назвал, однако лицо юноши напряглось, вмиг сделавшись серьезным и зрелым. Ив находился в поре цветущей юности, но мужчина уже готов был пробудиться в нем и дожидался лишь того дня, когда сердце молодого человека затронет глубокая и сильная страсть.
— Сдается мне, — сказал он, — что мы с тобой ищем одного и того же человека. Это Оливье Британец, верно? Я знаю, что он был среди защитников Фарингдона, и, как и все, кто с ним знаком, убежден — он никогда не изменил бы своему долгу. Его схватили и держат в неволе неведомо где. В свое время он спас меня, и я перед ним в долгу. К тому же он женат на моей сестре, и она родила ему дитя. Он мне как брат, и даже больше чем брат. Я не буду знать покоя, пока не найду его и не вызволю из плена. Я и расстался-то с ним, лишь когда он отправился в Фарингдон, — продолжал Ив. — Ведь Оливье по доброте душевной держал меня при себе с тех пор, как я стал носить оружие, и мы почитай что не разлучались. Он заменял мне брата и отца, особенно после того, как моя сестра стала его женой. Теперь она с ребенком в Глостере и томится в неведении.
Пожилой монах и юный воин уселись на скамью и предались воспоминаниям. Им было что вспомнить. Тени прошлого словно подступали к ним со всех сторон, оттуда, куда не мог проникнуть тусклый свет маленького фонаря. Ив прилагал все силы к тому, чтобы разыскать старого друга, безвестно пропавшего после падения Фарингдона, и был рад возможности поделиться своими надеждами и тревогами с людьми, которым Оливье был не только знаком, но и дорог. Уж втроем — считая и Хью — всяко можно добиться большего, чем в одиночку.
— Когда Фарингдон был выстроен и укреплен, — рассказывал Ив, — Роберт Глостерский увел оттуда своих людей, оставив крепость на попечение Филиппа. Тот назначил кастеляном Фарингдона Бриана де Сулиса и поставил его во главе сильного гарнизона. Оливье оказался там, да и я наверняка поехал бы с ним, кабы не дела в Глостере. Императрица не отпускала меня от себя, поскольку большая часть ее свиты осталась в Девизесе, и придворных при ней было немного. А потом мы прослышали, что Стефан собрал большое войско и осадил новую твердыню, представлявшую угрозу для Оксфорда и Мэзбери. Затем прошли слухи, будто Филипп шлет к отцу гонца за гонцом, умоляя прислать подкрепление и спасти Фарингдон. Но граф и сам не явился, и не прислал никого. Почему? — Ив недоумевающе покачал головой. — Ума не приложу. Возможно, он захворал, может быть, болен и по сей день. Один Бог знает, в чем там было дело. Граф порой бывает осмотрителен и опаслив, но нельзя же бездействовать в таких обстоятельствах.
— Но, — заметил Хью, — я слышал, что Фарингдон прекрасно укреплен и недостатка в припасах не испытывал. Этот замок мог продержаться и без Роберта. Мой король, при всем моем к нему почтении, не любитель долгих осад, потому как не отличается избытком терпения. Скорее всего, он постоял бы у стен Фарингдона да и двинулся дальше. Чтобы выморить голодом прекрасно снабженный гарнизон, требуется немалое время.
— Может, и так, — уныло согласился Ив. — Пожалуй, что замок был сдан не по необходимости, а по злому умыслу. Возможно, по воле Филиппа, хотя про то ведомо лишь Господу Богу да ему самому. В Фарингдоне Фицроберта не было, это точно, но это еще не значит, что крепость сдали без его ведома. Бриан де Сулис — его ближайший друг и советчик. Как бы то ни было, кастелян и пять капитанов тайком от остальных сговорились с осаждающими. Оставшись без командования, рыцари и сквайры не сумели оказать сопротивления, тем паче что изменники открыли воинам короля ворота. Три десятка молодых людей отказались перейти на сторону Стефана. Их разоружили и раздали приверженцам короля. Некоторых, я знаю, уже освободили за выкуп, но Оливье пропал без следа.
— Это и мы знаем, — промолвил Хью. — Граф Лестер раздобыл полный список пленников. Выкупа за Оливье никто не требовал, и держат его неведомо где.
— Мой дядя Лоран справлялся о нем повсюду, — сказал Ив, — но так ничего и не выведал. А пуститься на поиски сам он не может — староват уже для таких дел, да и нужен в Девизесе, где держит свой двор императрица. Но зато я намерен поднять в Ковентри этот вопрос и перед нею, и перед Стефаном и непременно добьюсь ответа. Они не смогут мне отказать.
Кадфаэль лишь молча покачал головой, чуть ли не умилившись наивному легковерию юноши. Монах-то прекрасно понимал, что ни для короля, ни для императрицы судьба отдельного человека значения не имеет. Но Ив был молод, простодушен, благороден и еще верил в справедливость сильных мира сего. Чистый сердцем, он не познал лжи и коварства, насаждаемых в этом мире нечистым, и ему еще не раз предстояло испытать горькое разочарование.
— А потом, — печально продолжил Ив, — Филипп без боя передал королю Стефану Криклейд со всеми припасами, оружием, доспехами и прочим. Как он смог? Вот уж чего я в толк не возьму. Неужто он, решив, что удача повернулась к Стефану, перешел на сторону того, кого счел сильнейшим? По трезвому, холодному расчету? Или же сдал замок сгоряча, распалившись на отца за то, что тот не прислал подмоги в Фарингдон? А может, и Фарингдон был сдан по его приказу? Сколько голову ни ломаю, ничего понять не могу. Вот уж воистину — чужая душа потемки.
— Но ты, Ив, служил с ним и знаешь, что он за человек Я так вообще ни разу в жизни его не видел. Пусть ты не понимаешь, почему он так поступил, но хоть что-нибудь наверняка можешь о нем рассказать. Каких он лет? Думаю, годков на десять старше тебя?
— Ему около тридцати, — ответил, поразмыслив, Ив. — Уильям, наследник Роберта, несколькими годами старше. Филипп, он… он бывает порой мрачноват, однако воином прослыл отменным. Я над этим особо не задумывался, но сейчас, припоминая все, могу сказать, что он мне, пожалуй, нравился. И уж конечно, я никогда бы не подумал, что он способен на измену. Уверен, что на это он пошел не из трусости и не ради наживы…
— Наверняка так оно и есть, — миролюбиво промолвил Кадфаэль, видя, как юноша тщетно пытается найти ответ на мучивший его вопрос. — Ну да ладно. Главное, что втроем мы сделаем все, чтобы вызволить Оливье. Подождем до Ковентри и посмотрим, что удастся там разузнать.
До Ковентри спутники добрались к середине следующего дня. Было прохладно, но светило солнышко, а поездка явно отвлекла Ива от невеселых мыслей. Он раскраснелся и оживился. Подъехав к городу с севера, они первым делом увидели старые, но еще крепкие стены, возведенные графом Леофриком, а затем, миновав ворота, и узенькие, извилистые, но чистые и вымощенные улочки. С тех пор как город стал епископской резиденцией, его старались содержать в образцовом порядке. Личфилд был дороже сердцу Роже де Клинтона, однако он держал кафедру в Ковентри, невзирая на то что этот город постоянно оказывался в центре раздоров и то и дело подвергался грабительским набегам со стороны представителей обеих враждующих партий. Епископ был не из тех, кто избегает разделять опасности и невзгоды со своей паствой. Присутствие доблестного прелата до известной степени служило городу защитой, но в такие лихие времена ничто не могло полностью гарантировать безопасность. На улицах можно было приметить следы былых осад и нападений, которые еще не успели полностью ликвидировать. Оно и не диво — когда в стране усобица, вояки и с той и с другой стороны частенько соблазняются возможностью попросту пограбить. Даже находившийся внутри города маленький деревянный замок Ранульфа Честерского, судя по его виду, лишь недавно перенес осаду и едва ли мог послужить достойной резиденцией для короля, благосклонности которого старался добиться граф. Потому он и предпочел принять высокого гостя в замке Маунтсоррель, довольно далеко от города.
Ковентри был поделен пополам, и владели им два сеньора: одной половиной — епископ, а другой — граф. Время от времени между графской и епископской половиной возникали споры из-за всяческих прав и привилегий, но в конечном итоге разрешались они мирно, на общем совете всех свободных горожан. В нынешней Англии было немного городов, которые бы так быстро залечивали раны и восстанавливали разрушенное. Это можно было заметить хотя бы по царившей на улицах деловой суете. Купцы и разносчики выставляли напоказ товары, стремясь привлечь внимание съезжавшихся в город важных господ. Маловероятно, чтобы прозорливые торговцы рассчитывали, будто это собрание продлится долго и в конечном итоге приведет к миру, но резонно полагали, что там, где соберутся бароны и графы, можно надеяться на поживу.