какими красивенькими они могут быть? Аххх, вы, ребятки, можете наделать красивых
детишек, со всей этой кожей цвета мокко и красивыми глазами. Надеюсь, что они не
переймут твой вспыльчивый характер, потому что, черт возьми, можешь себе представить
пять таких как ты, бегающих по кругу, чертовски капризных? – Голди использовала
высокий голосок и сказала, – Папа, я обделался в штаны. Что будешь делать?
– С тобой серьезно что–то не так, – произнес я, пока вставал и убирал чистящие
средства в шкафчик. «Туманная комната» хорошо стартовала. А теперь мне надо только
принять душ и подготовиться к вечеру. – Так, когда она работает?
– Она на сцене в девять, – наконец–то призналась Голди.
– Спасибо, – сказал я, пока шел в раздевалку и схватил спортивную сумку,
которую принес мне Диего, по–скольки я был слишком занят, чтобы заезжать домой.
– Это как–то связано с той другой женщиной, которая привела с собой сюда
дочку? – спросила Голди, заметно нервничая из–за моего ответа. – Это ее внебрачный
ребенок?
– Спроси своего жениха, – ответил я, не в настроении разговаривать с сующий
всюду нос Голди. Зная ее, она бы задала миллионы вопросов, и я никогда бы не выбрался
отсюда.
– Фу, он не рассказывает мне ничего, что касается тебя.
– Ну, у него есть мое разрешение. Скажи ему об этом.
Голди погналась за мной.
– Ты можешь написать ему об этом? Он не поверит мне, если я так скажу ему.
– Может, это из–за того, что ты слишком много врешь? – спросил я,
повернувшись к ней лицом.
– Я не вру! Я просто приукрашиваю. Это улучшает рассказ.
– Называй это как хочешь, но это по–прежнему – вранье.
– Как хочешь, – ответила она вызывающе. – Ты можешь просто написать ему
ради меня?
– Почему это так важно для тебя? – спросил я, сумка свисала с моего плеча.
– Потому что мне интересно! Мне нужно знать, что происходит в жизни
каждого. Сделай одолжение, напиши Джетту, и тогда я больше не побеспокою тебя.
– Это громадная, хренова ложь, и ты знаешь об этом, – засмеялся я.
Голди вопросительно посмотрела на меня, как будто была смущена человеком,
который стоял перед ней.
– Эмм, извини, ты, что только что смеялся?
– Я ухожу, – я отвернулся, но слышал, как Голди хлопала позади меня.
– Ты смеялся. Это было гортанно и сексуально. Лайла – чертовски везучая
девчонка.
– Оставь это, Голди, – предупредил я, но с весельем в голове.
Я провел следующие полчаса, принимая душ и одеваясь. Диего упаковал для
меня мои поношенные серые джинсы, черные кеды, черную футболку и серую шапку–
носок. V–образный вырез моей футболки демонстрировал немного мышц на груди, и
впервые за долгое время, я по–настоящему оценил свое отражение в зеркале. Впервые, я
гордился мужчиной, стоящим передо мной.
Я доехал до «Киттен Касл» и припарковался на одной из дальних улиц недалеко
от клуба, поскольку машины заблокировали всю улицу Бурбон.
Нервозность поселилась во мне, пока я шел к «Киттен Касл». В моей голове,
Лайла будет счастлива увидеть меня, но после того как я оставил ее этим утром не
попрощавшись, видел это как последнюю соломинку. Был единственный способ узнать об
этом.
Когда я подошел к клубу, одна из девушек стояла снаружи у двери, зазывая
мужчин, которые приходили насладиться атмосферой клуба. На ней не было лифчика, а
фальшивые наклейки–киски на ее сосках. Ее ремень для подвязок и стринги
поддерживали ее невозмутимость в душном ночном воздухе, а на ее туфлях были
потертости около подошвы, давая мне знать, что женщина находилась в бедственном
положении, как и любая женщина, работающая на улице Бурбон.
– Эй, на приватный танец пришел? – спросила она, когда я подошел.
Я не ответил ей, пока проходил мимо через дверь в тускло освещенный клуб.
Было достаточно темно, чтобы вы не замечали, что мужики делали под столами, и чтобы
не замечали грязи в помещении. Я оставил свои руки в карманах и пошел прямо к сцене,
где действие было на середине смены. Я проверил часы и увидел, что уже девять. Лайла
может появиться в любую минуту.
Быстро достигнув сцены, я огляделся, прежде чем пробраться за занавес.
Сигаретный дым сразу же ударил меня по лицу. Едва прикрытые женщины ходили
повсюду с наполовину сделанными волосами и накладными ресницами, крепко
приклеенными к их векам. Лайла далеко превосходила всех этих женщин на всех уровнях.