– Вот какая девушка пригожая! Кроссвордик мне сообразил?
– «Казацкий перчик»!
Выходят вместе, пора на обед. Кузнецов увлеченно проглядывает новую книжицу кроссвордов. Толкают дверь кабинета следователя Жуликова.
Соловьев и Жуликов прямо приклеились к записи веб-камеры с очередным допросом.
Изображение на мониторе влечет: Марина Трегубова в очень коротком черном платье.
– Так я могу воспользоваться диктофоном? – спрашивает Трегубова. – Мне разрешил прокурор.
– Какой прокурор? Ах, да… – Чепель пожимает плечами. – Пожалуйста. Но я надеюсь, что эта запись до времени никуда не уплывет.
– Я понимаю, тайна следствия. Так Вы видели, что показала Шерон Стоун следователям?
– Нет.
– Почему? Вы же следователь. Это видели все. Или, по крайней мере, слышали.
– Да, я слышал… Я слышал… что некоторые этот фильм, так сказать, видели…
– Я Вас не про фильм спрашиваю, а про то, что показала Шерон Стоун следователям.
– Там еще много чего показывали.
– Много чего Вы там увидели, а то, что показала Шерон не увидели?
– Послушайте, Марина Сергеевна. Так нельзя. Мы с Вами на работе. Вы должны ответить на мои вопросы. Вы обязаны ответить на мои вопросы!
– Вы хотите это увидеть, я знаю. Я готова.
– Вы что – Шерон Стоун?
Марина Трегубова с вызовом раздвинула ноги:
– Да, я Шерон Стоун, благодаря чудесам реинкарнации. Вы видели?
– Нет.
– Дай крупнее, Соловьев! – кипятится Жуликов, потирая руки.
Кузнецов, наблюдая все это, хватается за голову.
– Соловьев, выключай!
Соловьев нехотя жмет на стоп.
– Да мы просто глянуть! – возмущен Жуликов. – Чепелю можно, а нам нельзя? Живые же люди…
Кузнецов зловеще шевелит пальцами, наступая на Жуликова:
– А вот не знаю! Это с какой стороны посмотреть. Может и мертвые! Кундеев, логично?
– Логично. Может и мертвые.
– Смотри у меня Жуликов, доиграешься. Много больно знать хочешь!
– Да всего-то…
– Вот покажи ему ЖПО – и все! Хлебом не корми, а ЖПО давай!
Старик хватается за сердце:
– Кундеев, ну-ка мне лекарство! Поднесь быстрее.
Кундеев лезет в сейф Жуликова, наливает стопарик, подносит.
Кузнецов нюхает налитое.
– Да не то! Тут чего покрепче надо! Насмотришься, понимаешь, такого! Взяла и показала – тут никакого здоровья не хватит.
Кундеев опрокидывает стопку в себя, потом в этот же стопарь наливает корвалол.
Жуликов прикрывает сейфик, в который нагло вторгся Кундеев.
– Кундеев, должен будешь. Я деньги не рисую.
– Не Кундеев, а товарищ капитан!
Он украдкой показывает Жуликову кукиш, подносит стопку Кузнецову. Кузнецов оглядывается, чтобы перекреститься перед приемом. Его глаза лезут на лоб.
– Где портрет Президента, Жуликов? Где портрет Президента, я сказал?
– Дык Вы сами сказали в прошлый раз – снять отсюда портрет Президента.
– Как я такое сказал? Кундеев, мог я такое сказать?
– Так точно, Иван Макарович! Сказали, что Жуликов и Соловьев недостойны сидеть в компании Президента.
– Точно, недостойны! Ты только на рожи их посмотри! Одна фамилия чего стоит – Жуликов! Да узнай Президент, что у нас тут есть следователь с такой фамилией… Ой, чего будет, мать честная! Сразу всех на сто первый километр! Иди, принеси портрет Президента.
Кундеев приносит портрет, вешает. Кузнецов, испуганно перекрестившись, пьет, морщится.
– Ты чего мне подал, Кундеев? Ты какой мне дряни налил?
Кундеев обиделся:
– Лекарство я налил, сами же сказали, чего покрепче…
– Когда я сказал? Сроду я такой дряни не пил! Ну-ка, налей чего посерьезней.
– Нашего? Так бы и сказали сразу.
Кузнецов берет стопарь, хочет перекреститься перед портретом, но рука его останавливается в полужесте. Совестно Иван Макаровичу стало, совестно как мальчишке.
– Кундеев, унеси портрет.
Перекрестив стопку, выпивает.
Продвинутый Жуликов нахально спрашивает:
– Ну, чего, так и будем смотреть в черный монитор? Детский сад. Мы что, вообще, ЖПО не видели никогда? Чепелю можно, а нам нельзя?
– Потому что Чепель на работе находится! У него ЖПО – рабочий материал.
Жуликов кипятится:
– Ух бы я сейчас! Свезло Чепику! Лохам везет, а правильным пацанам – когда?
– Смотри у меня, Жуликов, доиграешься!
Примерно в эти дни случилось превращение с одним товарищем, который ну совершенно точно не был посвящен ни в какую магию реинкарнации по определению.
Ну, подумайте сами, как могло коснуться это красивое утонченное учение некого лысого и толстого мужика под 50, который в некоторых сомнительных кругах был известен как Борман.
Не так давно этот Борман в родной деревеньке Вяльцы отгрохал церквушку, чем заслужил уважение в округе.
Тем не менее, мы с Мариной рады всем вновь пребывающим. Правда, далеко не всех сажаем в лодочку, не всем обещаем, что отныне они превратились в кулончик на ее шее… в ананасовую важную салфеточку… зубочистку для ковыряния в белоснежных зубах…
Наш товарищ вышел из церквушки им. Бормана солнечным полднем с тяжелым золотым крестом на шее, который наверняка когда-то являлся экспонатом Эрмитажа.
…Борман направляется к своей машине, которая за оградой. По пути он вежливо кланяется местным старушкам и каждой щедрой подает. Его сопровождают охранники.
Бандюго, повернувшись, к церквушке, широко крестится – от души, с поклоном. Потом шумно вздыхает всей грудью.
– Ну вот, с чистой совестью, так сказать, в дорожку дальнюю… – говорит Борман охранникам. – Он заметно веселеет. – Бог, значит, попускает…
– Попускает… – улыбаются охранники. – А чего ж нет…
Все садятся, машина трогается.
Через тридцать секунд красивый мощный взрыв сотрясает округу. От авто – только клочья. Все крестятся, вышедший из церквушки священник тоже. На байках и скутерах подъезжают восторженные местные тинейджеры, вытаскивая мобильники, чтобы заснять.
– Класс!
– Леха, круто?
– А то!
Один парнишка выхватил из огня барсетку, сел на скутер и дал газу.
А золотой крест унесло куда-то к ебеням… Возможно, в Эрмитаж.
В общем, чудны твои дела, Господи…
Мысли Чепеля по поводу того, что на него как на последнего лоха спихнули это идиотское дело, с каждым днем становились все мрачнее и мрачнее. А следствие по делу убийства мужа Марины Трегубовой – богатого банкира и сенатора Шалымова – шло своим ходом.
Чепель вроде бы не торопился (бандитом больше-бандитом меньше), но какая-то странность обстоятельств его настораживала.
Да, Марина Трегубова была богата, умна и независима, могла чудить сколько угодно, воображая себя героиней Шерон Стоун…
Но разве наша жизнь похожа на «Основной инстинкт»? Это в кино может быть куча трупов, а в нашей жизни…
Виктор вышел из лифта (сколько раз говорил себе: мог бы и пробежаться на четвертый этаж, дыхалку поддержать для формы) – и у дверей кабинета поймал себя на мысли: «Дело не в этом, в конце концов…»
Он вошел в кабинет, бухнулся на стул и честно впервые признался самому себе:
«Я не могу проводить допросы, это факт. Меня колотит от желания, от ночных или дневных фантазий, сопровождаемых поллюциями. Мне надо выбрасывать сперму и до, и после допросов, – иначе я могу сойти с ума. Я никогда не думал, что женщина-стерва так может возбуждать…»
М-да, откровенные признания в излишествах мастурбации никакого мужчину не радуют. Горько и пусто обычно становится на душе…
Вздохнув, Чепель выходит на сайт журнала «Форбс», кликает видеоблог журналистки Авы Хитли.
На мониторе – сухая миниатюрная лысая девушка.
– Привет! С вами как всегда в среду я, Ава Хитли в видеоблоге журнала «Форбс». Я продолжаю серию репортажей о новом приветливом современном лице российского делового человека. Я уже рассказывала, что русские деловые люди исправно молятся Богу…