— И ты это сделаешь? — Голос Олейора был тих. И… беззащитен.
— Да. — Я даже не оглянулась, чтобы посмотреть в его глаза. Это я сделаю, когда мы окажемся дома. — Я сделаю это. И ты знаешь об этот так же, как и я. — Я вновь сделала короткую паузу, давая ему понять, что о сути его договоренностей мне тоже известно. И добавила: — Все остальное, повелитель Арх'Онт, Вам может рассказать Ваша дочь. Я же, с Вашего позволения, предпочту отправиться домой. Мне необходимо отдохнуть и собраться с мыслями до того, как Ялтар Вилдор позволит нам открыть портал в его резиденцию.
Как и следовало ожидать, возражений не последовало. И в этом тоже частично была заслуга дарианского кошмара.
Так что уже через короткое время мы входили в покои, которые еще не так давно принадлежали Элильяру. Сэнар, улыбнувшись мне взглядом, отчего я едва не сбилась с шага, ушел вместе с телохранителем Гадриэля, оказавшимся не только даймоном, но и отцом его жены.
Да… сколько неожиданного мне еще предстояло узнать. Как только разберусь с очередными, свалившимися на мою голову проблемами.
Пройдя мимо застывшего на пороге гостиной Олейора я прошла в спальню и, подхватив в гардеробной первый попавшийся мне в руки халат, сбежала в купальню. Давая и себе, и ему возможность собраться с духом.
То время, что мы с ним не виделись, изменило нас. Из него сделав правителя темных эльфов, из меня… Хотела бы я знать, кого он сделало из меня. Вот только… это был не тот вопрос, который требовал немедленного ответа.
А вот с тем, что несмотря на поцелуй, очень ярко показавший, что наши тела все также стремятся друг к другу, между нами во всей красе стояло мое пребывание на Дариане и его сделка с Вилдором, нужно было что-то срочно делать. И не ему — мне.
Я очень хорошо помнила слова нашего с Олейором друга, сказанные им в то утро, когда мы давали клятву быть вместе. Как и то, что уже тогда понимала: я отдаю себя не просто темному эльфу — будущему их правителю.
Обжигающе горячая вода, к которой я привыкла в мире даймонов, вбирала в себя сомнения, оставляя легкую расслабленность и пусть еще и не само спокойствие, но уже его предощущение.
Аромат цветочных масел ласкал ноздри, вытягивая из глубин уже подзабытое чувство…. Ожидание.
Вот сейчас откроется дверь… Вот он тенью скользнет в жаркое марево… Вот серая пустошь его взгляда вопьется в голубую глубину моего…
— Я уже почти не верил, что ты вернешься ко мне.
Я вскинула взгляд осознав, что то, о чем мечталось в самой сокровенной части меня, которую я лишь вернувшись сюда позволила себе выпустить на волю, может стать реальностью. Но… только может.
Он стоял прислонившись к стене у самой двери, не сводя с меня пристального взгляда. В том же черном костюме, украшенном искусной вышивкой, в котором он встретил меня у демонов. С перевязью, что лежала на его бедрах чуть наискосок. Именно так, как мне всегда нравилось.
И лишь той, чуть насмешливой улыбки, которую я так любила, не было на его лице.
— Это могло случиться. — Я выбралась из ванны и набросив халат на плечи сделала шаг в его сторону. Давая ему возможность тоже сделать свой выбор. — Но не потому, что я тебя забыла.
Как бы странно это не выглядело, но на базе я чувствовала себя значительно спокойнее, чем сейчас.
Не знаю, что ощущал он, но…
— Я боялся за тебя.
Его взгляд не касался моего тела, продолжая что-то разыскивать в бездне моих глаз. В том, как вздрагивают мои губы, пытаясь так много ему сказать и не произнося ни слова. В том, как я стою, замерев в ожидании его решения. В том, как растворяются мои щиты, пропуская его.
— Это лучше, если бы ты начал бояться меня.
И я позволяю своим зрачкам стать вертикальными, усыпав их россыпью искр.
И это словно что-то меняет, сдвигая стену, разделившую наш с ним мир надвое. Потому что он вдруг улыбается. Легко и спокойно.
— Это я уже видел у Сашки. Привык.
Он пожимает плечами. Таким знакомым жестом, что у меня невольно накатывают слезы на глаза.
Сашка… Как же я соскучилась по нему. По лукавому взгляду Вэона, по пахнущим луговыми цветами локонам Амалии. По наполненным нежностью мужа рассветам.
И наверное потому, что мой взгляд затуманен влагой, я не замечаю, как Олейор оказывается рядом со мной, осушая влажные полоски на моих щеках пылающими огнем губами и прижимая меня к себе с дикой, ненасытной яростью…
Когда мы прибыли во дворец было раннее утро. А когда я открыла глаза, ощущая в теле необычайную легкость, а в голове поразительную ясность, день уже клонился к вечеру. И первое, на что наткнулась взглядом, были глаза Олейора, который со странным неверием смотрел на меня.
Заметив, что я проснулась, смущенно опустил ресницы и тихо, словно признаваясь, прошептал:
— Я не смог уснуть. Боялся, что стоит мне закрыть глаза, как ты исчезнешь, так и оставшись несбыточной мечтой.
Сколько же нам придется привыкать к тому, что все позади?! Почти позади.
Все, что я могла сделать, чтобы хоть как-то успокоить его, поцеловать со всей нежностью, на которую была способна. Со всей уверенностью в то, что рано или поздно, но страх уйдет, оставив после себя лишь понимание того, насколько мы дороги друг другу.
И как бы мне не хотелось, вновь и вновь доказывать ему, что я не бесплотный дух, способный растаять в лучах солнца, у нас оставалось не так много времени, чтобы подготовиться к тому, что нам еще предстояло сделать.
И мне оставалось только радоваться, что и он это тоже понимал, выпуская меня из своих объятий.
— Я хочу, чтобы ты поклялся, что все, что я тебе сейчас расскажу, не станет известно никому, кроме тебя.
Это были мои первые слова после того, как мы перебрались в гостиную. Пытаясь совместить ранний ужин и разговор, который нужен был нам обоим.
— Ты понимаешь, что я не могу дать тебе эту клятву, не потребовав взамен другую? — Его глаза были похожи на два смертоносных клинка.
А его взгляд больше не был взглядом того Олейора, что совсем недавно заставлял меня сходить с ума от невообразимой нежности, с которой он прикасался ко мне.
Но эта метаморфоза меня нисколько не пугала: он всегда умел разделять чувство и долг. И пусть это было немного обидно, но… судить о правильности этого я не собиралась.
— Я готова дать тебе клятву в том, что это никоим образом не будет касаться ни твоей чести, ни твоего долга перед твоими подданными, близкими и друзьями.
Как же далеко нам было до той легкости, с которой мы вели когда-то наши разговоры, не ища за произносимыми словами иного смысла. Той невесомой насмешливости, той искристости, что прибавляла остроту нашему общению. Но… я верила — то, что нас с ним ждет, будет лучше, чем то, что у нас с ним было.
И он тоже в это верил. И поэтому чуть заметно улыбнувшись, тихо, но с присущим ему достоинством произнес.
— Я клянусь тебе своей честью, что все, что ты мне расскажешь, не станет достоянием никого из тех, кто не будет посвящен в это твоей волей. Если это не будет противоречить моему долгу и ответственности перед теми, кому я уже обещал свою опеку и заботу.
Мысль о том, что сейчас происходило в его голове, заставила меня улыбнуться. В предвкушении. Еще раз давая ему понять, что он сумеет оценить мою откровенность.
— Тебе уже должно быть известно, почему Асия затеяла этот поход на Дариану. — Он кивнул и, наполнив бокал вином, отошел к окну, напомнив мне Вилдора. Заставляя на мгновении внутренне сжаться: сколько же мне придется вырывать его из своей памяти, избавляясь от того наваждения, в котором я едва не утонула, запутавшись в обуревавших меня чувствах. Но я нашла в себе силы не показать возникшего смятения и заговорила вновь. — Она, также как и сам Ялтар немногим позже, посчитали, что моя душа — это душа его Единственной. Той самой, которую его наставник, спасая от ухода в Хаос, привязал к крови своего рода. Кроме того Вилдор уверен, что Тинир, — я взглядом уточнила, понял ли он, чье именно имя я произнесла. И, получив очередной кивок, продолжила, — спасая ее душу, оставил на границе Пустоты свою. Взамен.