Чей-то тихий привет… Прикоснувшись к плечу,
Старый служка вложил в мои руки свечу.
Он пришельцу молитвенник старый поднёс,
Обветшалый от времени, жёлтый от слёз…
Я не принял свечи, я свечи не зажёг,
Не прочёл и священных молитвенных строк,
Я не плакал, как все, не склонялся я ниц,
Но тоска без названья, но боль без границ,
Что не вылить в слезах и напевах земли,
Моё сердце пронзили насквозь и прожгли…
Я не принял свечи, не зажёг я свечи,
Но иные в душе загорелись лучи,
Свет иной, неземной, не возжённый рукой,
Ярко вспыхнул в душе, опалённой тоской…
Он горит в ней годами, и ночью и днём,
Он горит и манит путеводным огнём…
Я молитв не прочёл, но в душе в этот час
Неожиданно вспыхнув, молитва зажглась —
Нет для этой молитвы ни звуков, ни слов,
Но в душе неумолчный и пламенный зов,
И годами звучит и царит он один,
Этот отзвук, рождённый у древних руин
Новолетие деревьев
В моей стране сегодня вешний день,
Сегодня праздник пажитей и леса…
Над ширью дюн и гор и деревень
Лучей и золота завеса…
Как голубой расплавленный хрусталь,
Морская зыбь в кайме алмазной пыли,
В молочно-розовом цвету миндаль,
В росе ковер Саронских лилий.
В мерцанье янтарей и серебра,
В лугах кроваво-красной анемоны
Безудержно резвится детвора,
Справляя праздник свой зелёный.
Лязг заступа и песни с детских уст —
И труд кипит под детскими руками.
Сажает каждый деревце иль куст
В земле, невспаханной веками.
И в этот день из году в год растут
Рукой детей взращённые аллеи.
Вдали в дыму серебряном встают,
Как грёза, горы Иудеи.
Как верный страж у дорогих гробов,
Стоит их цепь и спит тысячелетья…
Сегодня будит их деревьев и цветов
Воскресший праздник Новолетья.
На дюнах у Ришон ле-Цион
Немолчный шум игры
Весёлой детворы;
В песке горячем пляски.
Звучит задорный смех,
И залил он у всех
И личики, и глазки.
За белой цепью дюн
Звучит, как рокот струн,
Прибой волны жемчужной.
И детвора поёт,
Сплетает хоровод,
За песней песню дружно.
Про Ришон свой поют,
Про светлый сельский труд
В саду, в приволье луга,
И в песне гул весны
И свежесть целины,
Взрыхлённой сталью плуга.
Бодрей и громче песни:
«Наш чудный край, воскресни,
Господь, на прах веков
Живой росою брызни.
Покинутой отчизне
Верни её сынов.
О Ришон, нашей кровью,
Страданьем и любовью
Взращён твой каждый куст!» —
И гимн благоуханный,
Пленительный и странный,
Течёт из детских уст.
И строй стихов библейских
Под сенью иудейских
Далёких синих гор
Певучий, свежий, чистый,
Как детский смех, лучистый
Уносится в простор.
«С холма я вижу ширь Сарона…»
С холма я вижу ширь Сарона,
Лугов сверкающий убор,
И моря солнечное лоно,
И выси Иудейских гор.
Вокруг — минувшего обломки,
Безмолвье мрачное могил,
А рядом — радостны и громки
Расцвет и трепет новых сил.