Никакая работа ей уже не шла на ум.
Рая так долго и мучительно думала над тем, почему подошел к ней Лева, что, когда он появился на пороге их опустевшей лаборатории, тут же спросила.
— Телепатия, — шутливо развел руками Лева, пытаясь изобразить улыбку, — я читаю мысли. — Но, заметив, что Рая не поддерживает его шутливого тона, Лева умолк и после короткой паузы, уже серьезно, добавил: — Сегодня увидел тебя утром… Ты шла в институт такая, что никому и ничего не нужно было объяснять.
— Какая?
— Не могу сказать, но понял, что с тобой что-то случилось, у тебя все на лице.
— А что произошло?
— Ты знаешь сама. — Лева умолк, а потом тихо добавил: — Я знаю тоже. Поэтому и пришел.
Рае стало зябко. Она потянула воротник кофты к горлу, словно хотела защититься. Ей было трудно выдержать прямой, требующий откровения взгляд, они стояли друг перед другом несколько минут, потом молча сели.
Она все еще боялась этого разговора и одновременно хотела его, потому что ей надоела неясность. Кто же для нее Лева? Глаза, открытые и беззащитные, светились затаенной тревогой и болью. Лева даже растерялся, когда заглянул в них. Таким смятением и растерянностью пахнуло на него, что Вишневский почувствовал сухость во рту и долго не мог начать разговор.
— Мне надо встретиться с Олегом, — наконец выговорил он.
— Это еще зачем? — вскинула голову Рая, но ее взгляд тут же потух, натолкнувшись на суровую решимость Левы.
— Мне надо, я уже был у Сыромятникова, туда должна поехать группа наших проектировщиков, попросился с ними…
Рая опасливо поглядела на Вишневского.
— Видишь ли, я не могу объяснить. В жизни бывает такое, когда два мужика обязательно должны встать друг перед другом.
Рая распрямилась и холодно поглядела на Леву. Тот растерянно проговорил:
— Мне кажется, как бы далеко мы ни уходили друг от друга, а быть нам вместе. Ты тоже должна это понять и не обманывать себя.
Раю сначала удивил, а потом и разозлил этот напор, она хотела вырваться из-под гнета цепких Левиных слов, даже поднялась со стула, но ее сковало смешанное чувство страха и желания понять, кто же для нее Лева. Рая боялась и одновременно шла навстречу ему. Боязнь за свое будущее, страх за детей и себя усиливали ее желание, чтобы именно сейчас все разрешилось, и она уже не возражала Леве, а стояла перед ним оцепеневшая, заставляя себя слушать его.
— От себя не спрячешься. Когда ты вышла замуж, жизнь будто стала не моей. Было все равно, как она пойдет. Я только знал, что надо дальше уехать. Не позволял себе ничего знать о тебе. Боялся встречаться с нашими общими друзьями, поэтому и махнул в Новосибирск. Женился и вроде стал забывать, а потом все как будто прорвалось во мне. И знаешь, все сначала. Семейная жизнь не пошла. Презирал себя и злился. Уговаривал: раз ей хорошо, раз она счастлива, значит, и мне должно быть хорошо. Если любишь сильно, по-настоящему, должно быть так, у всех так… Я не желал тебе добра, я тебя ругал…
Рая подняла на него удивленные и немного растерянные глаза, хотела что-то спросить, но Лева не дал ей говорить.
— Нет, ты дослушай, а то ты думаешь обо мне одно, а я совсем не такой. Ругал тебя, доказывал себе, что ты непостоянная и не можешь оценить настоящего чувства и настоящей мужской преданности. А не можешь — значит, недостойна. Так мне вроде было легче. И вроде бы опять стал уже потихоньку забывать. Да и сколько можно, у вас уже двое детей. А моя жизнь так и не склеивалась — живу будто в долгой командировке.
Приехал в Новосибирск Сыромятников. Он был у нас в Академгородке. Прямо после моего доклада тут же на конференции предложил перебираться в Ленинград. К вам в институт не хотелось — зачем мне смотреть на вас с такого расстояния? — а в Ленинград потянуло страшно. Ведь семь лет, как уехал… Это, наверное, со всеми ленинградцами бывает, где бы они ни скитались, а домой их все равно прибьет. Думал, пока поработаю у Сыромятникова, а как зацеплюсь за Ленинград — уйду куда-нибудь.
— И чего ж не ушел?
Лева виновато посмотрел на Раю. Наверное, она хотела услышать от него те слова, в которых была уверена: не ушел из-за нее. Ей было стыдно спрашивать, заранее зная ответ, но она спросила. А Лева не мог ответить ей так, как она ждала, поэтому виновато посмотрел в ее ожидающие глаза и тут же, чтобы не было никаких недомолвок, сказал правду: