— Да, работать он умеет. И характер у парнишки прорезается, — отозвался Лозневой и тут же добавил: — Конечно, здесь многое сделал Виктор. Он обещал…
— Сделать из него человека? — улыбнувшись, спросил Миронов.
— А ты откуда знаешь?
— Догадываюсь.
— Нормальный паренек. Правда, трудно ему. У нас ведь не мед. А тому, кто армейской закалки не прошел, особенно тяжело. Зато если отсюда в солдаты — служба будет легкой.
Лозневой оглядел зимний лес и скованную льдом Лозьву и, раздумывая, спросил:
— А не припугнули ли нас с тобою хлопцы Калюжного? Я все время думаю…
— Полагаю, что нет. Да и резона никакого. Знают, что завтра спущусь на дно сам и все проверю. Я другое думаю: нам надо торопить сюда другие водолазные станции. Сегодня же связывайся по рации с трестом. Они тебя больше признают, чем меня. — Миронов, улыбнувшись, глянул на Лозневого. — Ничего, одолеем. Только побыстрей эти две водолазные станции надо выбить. А впереди у нас, Олег Иванович, еще много таких. И все они одна труднее другой. Почти до самой Оби через них шагать. Теперь вот об Уренгое каком-то заговорили. Самотлор и Уренгой, Уренгой и Самотлор — о них такое рассказывают, что прямо не верится.
— Да, говорят, это точно, — подхватил Лозневой. — Я вот был в нашем институте, так Сыромятников показывал карту новых нефте- и газопроводов и понарассказывал мне такого, что голова кругом пошла.
— И выходит, дорогой Олег Ваныч, что здесь не только для нас, но и для наших детей и внуков дел хватит.
Лозневой посмотрел на взволнованное лицо Миронова и понял, что он сказал эти слова неспроста. Миронов ободрял его, давая понять, что он по-мужски понимает его.
19
Еще утром термометр у входа в вагончик показывал всего минус двенадцать градусов, и бюро погоды предсказывало дальнейшее повышение температуры. Но в середине дня, когда все ожидали потепления, мороз вдруг усилился до двадцати градусов. Температура продолжала понижаться, но Лозневой заметил это, когда замерзла вода в одной из труб гидромонитора.
Сегодня начали испытывать первую полуторакилометровую плеть газопровода, которая должна лечь на дно Лозьвы. С утра гидромонитор стал закачивать воду в нить газопровода. Словно гигантский черный удав, распласталась она на заснеженном льду и на берегу реки. Давление воды в трубах было пока невысоким, и Вася Плотников, возбужденный, бегал от стыка к стыку, проверяя, не «заплакали» ли его швы. Он знал, что качество всех швов, в том числе и тех, которые сваривал он, проверял специальными приборами мастер-радиограф. В лаборатории есть рентгеновские снимки, и все же Плотников очень волновался. Подумать только, давление в трубах будет доведено до семидесяти атмосфер! Да окажись в шве трещина хоть с волосок, произойдет взрыв.
Особенно переживал Вася за свой гарантийный стык. Неделю назад Плотникова вызвали в свой вагончик Лозневой и Миронов и объявили, что он вместе с лучшим сварщиком стройки Юрием Вязовым будет варить гарантийный стык. Глядя на ухмыляющееся лицо добродушного Вязова, Вася подумал, что его разыгрывают — ведь такое доверяют лишь сварщикам-виртуозам, и хотел уже обидеться. Но Лозневой и не думал шутить. Повернувшись к Василию и привычно подняв над столом свою ручищу, словно прося тишины, он сказал:
— А что, если мы сие назначение да в приказе обозначим? Ведь это итог работы по всей сварке дюкера.
Миронов утвердительно кивнул головой.
— Согласен. Но надо, чтобы приказ знали все на стройке. Пусть мастера в бригадах зачитают, а комсомольцы его в своей «молнии» нарисуют.
И вот появилась эта «молния»:
«Лучшим сварщикам стройки Юрию Вязову и Василию Плотникову доверен гарантийный стык!»
Увидел бы эту «молнию» и приказ Мишка Грач!
Вася взбирался на дюкер, бегал по нему, припадал ухом к трубе, слушая, как беснуется внутри нагнетаемая вода. Вдруг он заметил, как люди засуетились и забегали у гидромонитора.
— Огонь, огонь разводите! — испуганно кричал Миронов.
Пока Вася добежал до гидромонитора, здесь уже пылал костер из досок, приготовленных на футеровку дюкера.
— Сейчас отогреем, и все пойдет, — успокаивающе говорил Сашка Шуба.
К костру подходили люди. Они только при виде огня заметили, как сильно похолодало. Небо было ясным, даже солнце висело над горизонтом, а мороз становился все злее и злее, точно хотел доказать и этому холодному солнцу, и чистому небу, что он сильнее их.