— Но это только поначалу, — вспоминает Геннадий. — На самом же деле это был редкой души человек. Любил он всех нас как детей своих и часто называл сынками. С его приездом в школе юнг многое изменилось. Появились флотские портные и стали перекраивать и подгонять одежду. А когда матросская форма на тебе влита, то и себя соколом чувствуешь.
— Ходить только с песнями, — приказал Авраамов.
В учебных классах появилось оборудование и морские приборы — тоже Авраамов. Повсюду чистота и порядок — Авраамов.
Строительство закончено. Теперь с утра и до вечера усиленные занятия. Времени до выпуска мало, а программы глазом не окинешь. Скажем, в группе рулевых такие дисциплины: морская практика, сигнальное дело, устройство корабля, навигация и штурманское дело, карты и лоции, рули и поворотливость корабля, метеорология, вождение шлюпки, мореходные приборы и электронавигационные инструменты, минно-торпедное оружие. И все это надо знать.
— Без знаний нечего в море делать, — хитро щуря свои острые глаза, повторяет Авраамов, — разве только рыб кормить…
В класс входит старшина — знаменитый сигнальщик с подводной лодки. Под мышкой у него два туго свернутых флажка, в руках набор сигнальных флажков, сшитых из особой материи, которая загадочно называется «флагдух».
— Сегодня я вам расскажу о символике цветов, — торжественно начинает урок старшина. — Белый цвет означает благородство и высокую воинскую честь. Запомнили?.. — умолкает он, любуясь девственной белизной флага. — Красный — мужество и братство по крови… Черный — мудрость и осторожность. Синий — безупречность и верность долгу. Синие полосы на ваших тельняшках тоже отсюда… Желтый — могущество и знатность рода. Мужества русским морякам не занимать, да и знатности тоже. Мы советские… Вот почему в основе нашего Советского Военно-Морского Флота белизна, синева и красный цвет — воинская честь и благородство, верность долгу, мужество и братство.
В классе такая тишина, что Геннадий Таращук, кажется, слышит стук собственного сердца.
— А сейчас, — продолжает старшина, — на нашем флоте появился новый флаг — гвардейский. На нем вьется черно-оранжевая лента. В огне и дыму сражений корабли и экипажи добывают великую честь этого флага. Оранжевый и черный — огонь и дым… Каждый, кто входит на корабль, обязан приветствовать святыню — флаг, — заканчивает старшина.
…Первое, и оно же последнее письмо от отца на Соловки. Он писал, что война — страшная штука, многие его товарищи погибли. В конце письма словно прощался:
«Дорогой сынок, ты теперь должен знать, что на войне случается всякое. Знай, я очень рад, что ты сейчас учишься. Скоро попадешь на флот…»
Прошло чуть больше месяца, и Геннадия вызвали в политотдел. Сердце оборвалось. «Это с отцом… С отцом что-то». Ноги как деревянные, никак не заставишь порог переступить. Лицо комиссара плывет.
— Ты военный человек… и совсем взрослый. Мужайся, юнга Таращук. Отец твой погиб смертью храбрых и верных долгу. Он убит в боях за город Ржев…
И померк день. Голос комиссара оборвался… Геннадий один. Один на всем белом свете, оборвана последняя родная нить…
— Ты должен отомстить за смерть отца, — откуда-то издалека пробивается к нему голос комиссара. — Должен. Но не будь безрассудным, без толку не рискуй…
— Клянусь… — прошептал юнга и пошел шатаясь.
…Жизнь завернула так круто, что опомнился, когда увидел чайку-вестницу с черным ожерельем на шее. Она сидела на башне маяка и, приподнимаясь на своих крепких ногах, оглашенно кричала:
— Весна! Весна!
Да, действительно весна. Вот уже и медлительные и расчетливые вороны, перезимовавшие на Соловках, деловито сбиваются в стаи, собираясь отбыть на материк. Скоро и юнгам в дорогу. Вовсю идут выпускные экзамены. «Чем труднее в учебе, тем легче в бою…» Теперь уже скоро. И, может, там не так будет жечь утрата.