Они медленно поднимались на третий этаж.
— Осиротить нас решили? — сказала Пришельцева.
— Как? — не понял директор.
— Каирова отпускаете. Напрасно, напрасно. Институт, можно сказать, вырастил человека, до академика довел…
— Как? И академик уже? — воскликнул директор, но тут же осекся. Ему было неудобно показывать свою неосведомленность.
Шли молча. Леон в восхищении покачивал головой. «Ну, шельма!.. Пугает директора: знай, мол, с кем имеешь дело — не вздумай написать Каирову плохую характеристику. Ну, шельма!..»
2
Старинная люстра, расплескав хрусталь, заливает светом зал заседаний. Полсотни человек сидят в дубовых креслах, одиннадцать за столом и один на трибуне.
Заседает коллегия только что созданного Министерства угольной промышленности республики.
На трибуне — молодой человек. Он говорит:
— Топливный комитет возвратил совнархозовский проект автоматизации новых шахт — в нем много ручного труда, не предусмотрены автоматизированные процессы.
Сидящий в центре министр — он был председателем совнархоза — Иван Иванович Добросклонов перебивает оратора:
— А институт изгоняет электроников.
С откровенной неприязнью смотрит министр на Каирова, сидящего в ближнем ряду, и в знак согласия кивающего головой.
Перед самым заседанием Борис Ильич предпринял неожиданный и дерзкий маневр: он написал докладную в обком, в которой обвинил ныне покойного директора института в роспуске группы электроников. С присущим ему красноречием Борис Ильич живописал гонение, устроенное «талантливому инженеру–самоучке» (почему самоучке?) бывшим директором института и предлагал немедленно возобновить работы по созданию шахтной электронной автоматики.
— Мы имеем струги–автоматы, — говорил докладчик, — но струги могут рубить уголь, транспортеры доставлять его в откаточный штрек, а дальше?..
— Дальше ручками да ножками, — бросил реплику Каиров.
Оратор не возмутился бесцеремонной репликой Каирова, он даже не взглянул в его сторону и с прежним бесстрастием продолжал:
— Инженер Самарин создал электронную машину — Советчик диспетчера. При испытаниях на шахте зеленодольцы убедились, что она на двадцать процентов увеличивает производительность угледобычного струга. Но странное дело: институт вместо того, чтобы продолжать работы по электронике, прекращает их. Да и сам изобретатель занял непонятную позицию: он не хочет предъявлять машину к сдаче, утверждает, что она еще не готова.
Но вот какое заключение сделала комиссия, приезжавшая из Москвы: «Работы инженера Самарина заслуживают самой высокой оценки. Схема малогабаритной счетно–решающей машины основана на уже существующих образцах, но оригинальная компоновка узлов, добавление новых механизмов и секций позволили изобретателю сообщить портативному недорогому аппарату большую разрешающую способность. Если же А. Ф. Самарину в содружестве с учеными московского института удастся завершить свои работы и применить в машине сверхчистые проводники, то мы получим аппарат, значение которого выйдет далеко за пределы угольной промышленности».
Министр жестом прервал оратора:
— Товарищ Самарин! Вы слышали, что утверждают москвичи? Наконец, у нас есть результаты испытаний на «Зеленодольской». Почему вы не предлагаете машину к сдаче?
Самарин поднялся. Отвечать не торопился.
— Московские эксперты ошиблись: машина не готова, — сказал он хрипловатым от волнения голосом.
Самарин хорошо знал, на что идет. Скажи он здесь, что машина готова, что ее можно предлагать в серию, — работы по Советчику диспетчера тотчас бы прикрыли. И тогда бы у него и у московских ученых появились новые трудности в проведении опытов со сверхчистыми проводниками. Этого боялись москвичи, этого боялся и Самарин.
Министр опустил над столом седую голову. И смотрит исподлобья. В зале тишина: все ждут грозы.
— Вы любопытный человек, товарищ Самарин. — Извините, чудак, не понимающий элементарных вещей. Мы говорим: ваша машина устраивает нас и в нынешнем виде. Для ее окончательной доводки мы подключим институт, заводы. Вам будет выдано авторское свидетельство, крупное вознаграждение. Мы представим вас к Ленинской премии. А вы говорите: не готова. Ну? что же вы нам скажете теперь?
— Мне надо над ней работать, — повторил Самарин.
Министр некоторое время сидел в прежней позе. Потом медленно поднялся, стукнул по столу тыльной стороной ладони:
— А я говорю: она готова!.. Англичане не дураки! Они не станут выбрасывать свои фунты на ветер!