Это тот поцелуй, который заставляет тебя забыть, где ты. Это настолько сильно, и мне интересно как это вообще могло быть, но правильно.
Я отстраняюсь, возвращаю равновесие.
— Иди, позвони мне позже. Если сможешь.
Он не уходит. Его взгляд задержался на моем лице. Колесики вращаются в его голове и я могу сказать, что он ломается. Наступает время, когда ничто не может вмешаться в твое тело и сердце или то, что они говорят тебе. И судя по тому, что Гордон не двигается, я понимаю, что сейчас это самое время.
— В чем дело? — Ты не можешь пойти в класс, верно? Я знаю. Я чувствую то же самое.
Он мягко тянет меня вперед.
— Пошли.
— Куда мы идем?
Но Гордон не отвечает. Я пытаюсь представить, как мы должно быть выглядим. Гордон, ростом почти в два метра, не подозревающий о том, что он горяч, тащит за собой мальчишескую девушку с дикими темно-рыжими волосами. Мы не соответствуем друг другу, и все же мы вместе, и это прекрасно. Я так взволнована, что едва замечаю крестную, направляющуюся нам навстречу, внимательно осматривая глазами. Чёрт, я забыла о ее классном часе.
— Бонжур, мадам, — говорю я быстро, избегая ее глаз.
— Бонжур.
Она больше ничего не говорит, но мне и не нужны слова, чтобы понимать, о чём она думает.
— Хороший акцент. Как я понимаю, у тебя есть уроки у мадам Джордан? — предполагает Гордон.
— Да, но она также моя меррейн — моя крестная.
Он смотрит на меня:
— Не может быть.
— Да.
— Вау.
— Да ну! Она тут же доложит всё моей маме.
Это не отвлекает Гордона от его миссии — забрать меня отсюда. Я не имею понятия куда, но мне абсолютно всё равно, я чувствую себя живой. И поверьте мне, после того, как я чувствовала себя до этого, это очень хорошо.
Двадцать минут спустя мы там, где я никак не ожидала: дома у Гордона. Его родители на работе, и мы одни в его комнате, которая столь же незатейлива, как его автомобиль. Стол с идеальным порядком. Компьютер, явно дорогой. Ничего на стенах, за исключением небольшой периодической таблицы Менделеева около его стола.
— Зачем ты её повесил? — Я смеюсь. — Разве тебе недостаточно школы в школе?
— Я повесил её в прошлом году, и просто забыл. Я её вообще не замечаю.
Это потрясает меня, Гордон одного со мной возраст и года обучения, но иногда ведет себя так, будто он намного старше. Я сканирую помещение в поиске любых плакатов, фотографий Сабины, которые он может по-прежнему хранить, но ничего. Лампа и пульт дистанционного управления на его ночном столике, и DVD-диски, но не так много.
— Ты когда-нибудь до этого пропускал занятия?
Я ложусь на его кровать и наблюдаю за ним, собирающим диски с пола.
— Постоянно, но обычно ради других уроков. Чтобы учиться. Мои учителя никогда не переживают.
— Но не чтобы пойти домой? Не чтобы побыть с девушкой?
— Нет, не для этого.
— Тогда ты становишься больше похожим на меня, — отметила я. — Это должно напугать тебя до усрачки.
— Ещё как!
Я ахаю:
— Не может быть.
Он хихикает, лежа на кровати рядом со мной и взяв мою руку в свою.
— Да, но ты тоже становишься похожей на меня. Учеба, успешные тесты...
— Я никогда не говорила, что успешно сдала тест, — напоминаю я ему, проглатывая страх. Боже, он действительно думает, что я хорошо справилась.
— Что ж, я думаю, мы встретились где-то посередине.
— Может быть, — соглашаюсь я, двигаясь ближе к нему. Я хочу чувствовать его руки вокруг себя. Но я буду ждать, пока он сделает первый шаг. Как далеко я хочу зайти? Готова ли я?
— Может, такими и должны быть пары — уступчивыми.
Значит, мы официально являемся парой, прямо из уст всезнайки. Я сдерживаюсь, чтобы не совершить маленькие кульбиты в его кровати.
— Может быть.
Он смотрит на потолок.
— Может быть, мне нужно вовремя вернуть свою задницу на тест по алгебре в час. Может быть, мы в полном дерьме, и приходить сюда было большой ошибкой.
Я закрываю глаза.
— Может быть, нам нужно прекратить говорить «может быть».
— Откуда нам знать, Хлоя?
Сексуальные, полные губы с оттенком неуверенности. Щетина, такая соблазнительная.
— Мы и не знаем. Но разберемся по ходу.
— Типичный ответ Хлои. Королевы печенья с предсказаниями.
— Ты злой.
Я прислоняю свой лоб к его. Он смеется, и, возможно, я ошибаюсь, но он кажется почти рад, словно ему нравится, что его назвали злым.
— Гордон? — Я беру его руку и чувствую гладкость его красивых, квадратных ногтей.