По крайней мере, каменная лестница выглядела надёжно. Сверху не было видно, на чём она держится и не повреждено ли её крепление, но это были такие мелочи для экзорцистов!
Ах, да, здесь не активировалась чистая сила.
Лави хотел лампу. Или ещё лучше — фонарь. Только не комуевского типа – фонари комуевского типа почему-то раздавали «полезные» советы на разные голоса и подзаряжались от кофе. Якобы от кофе. Лави не любил вспоминать, что за безумие происходило во времена, когда Комуи пытался раздавать эти фонарики разных размеров и типов всем подряд, а потом их напоили кофе и…
Лави никогда не знал, что умные фонари могут быть настолько непробиваемыми и громкими. Вопили они одно и тоже, разумеется: хочу кофе. На максимальной громкости. Без остановки. Кто-то из персонала после данного инцидента имел проблемы со слухом.
— Ещё немного, и я поверю, что мы больше отсюда не выберемся. А ты что думаешь, Юу? Эй, Юу!!
Мечник не ответил, глядя вниз, стоя у самого края. Будто зачарованный — вот-вот сделает шаг вперёд и рухнет. Учитывая его новый, довольно жалкий уровень регенеративных способностей и жажду смерти, он мог такого и не пережить.
— Эй? — Лави пошёл к японцу. — Юу, отзовись, хватит прикалываться!
— Ты слышал это? — Канда обернулся настолько резко и неожиданно, что Лави сам едва не спрыгнул вниз от ужаса. Особенно напугало взволнованное выражение лица мечника.
— Что?
— Когда туда упало дерево, там был голос!
Лави мог такого не заметить? Лави не мог. Галлюцинации?
Ну, учитывая тот факт, что вместо обычного эха в этих стенах ходило эхо других времён, всё могло быть.
— Думаешь, там и есть цель нашего путешествия?
— А у нашего путешествия есть цель? — Канда направился к первым ступеням.
— Я хотел бы в это верить, — отметил юный книжник, отправляясь за Кандой. Он остался без света и каких-либо дополнительных средств для быстрой и эффективной добычи огня.
Спускаться вниз было немного страшно. Лави боялся всего: и того, что вот-вот обвалятся, вроде бы, крепкие, тысячелетние ступени, и того, что неожиданно возникнет очередное эхо, напугав его пуще прежнего, и того, что эта лестница никогда не закончится.
Юу шёл с огнём впереди, довольно медленно, наблюдая за тем, что находится у него под ногами. И шёл уже очень давно.
— Не слишком ли это глубоко? — Канда не выдержал первым. — Что можно было прятать на такой огромной глубине?
— Ещё один громадный зал? — фыркнул Лави. У него была лишь пара идей. — Дойдём — увидим.
— А нам не нужно опять что-то сделать, чтобы увидеть?
— Ты же не спрашиваешь, не спим ли мы всё ещё, ведь так?
— Реалистично для сна, — приостанавливаясь и позволяя Лави оказаться рядом, предположил Юу. — Но после знакомства с одной сволочью я не считаю это таким уж невозможным.
Им оставалось только продолжать спускаться вниз и вниз. И при этом делать время от времени остановки, чтобы оглядеться хорошо, точно осознать, что они не ходят по кругу, и снова отправиться вниз.
Краем сознания Лави уже давно успел отметить ступеньку под номером тысяча пятьсот.
А когда вместо очередной ступени под ногами оказалась гранитная плита, никто в это не поверил. Лави и Канда замерли на последней ступеньке, молча вперив взгляд в это невиданное чудо. Никто не собирался ступать на него.
Впереди, по очевидным причинам, видно ничего не было: здесь было слишком темно.
— Подожжёшь мою деревяшку? — предложил Лави. Его голос многократно отразился эхом от невидимых отсюда стен. Возможно, он угадал. Здесь было что-то большое. Может быть, даже огромное.
Принимая обратно свой деревянный обрубок, теперь уже служащий осветительным прибором, юный Книжник, как ему и полагается, жестом предложил Юу идти первому. Он не должен творить историю, он должен её лишь наблюдать.
Когда нога Канды коснулась гранита, Лави почти ожидал, что вот сейчас обязательно что-то случится.
Ничего не случилось.
И ему пришлось тоже ступать вниз.
А потом он убедился, что помещение было немаленьким. Широкие, высокие двери под три метра в высоту и в два метра шириной были ничтожны по сравнению с общими размерами. И, несмотря на то, что высоту потолка подтвердить было невозможно, Лави был уверен, что высота и не была главным,сразу же, как только переступил порог, отмечая голубоватое свечение таинственных кругов на полу.
Лави, как завороженный, наблюдал их переплетение, проходя всё дальше и дальше. Круги являлись частью рисунка, рассмотреть полностью которого не удавалось, потому как светились только круги, но весь этот рисунок так или иначе сводился к круглым впадинам.
Зал, мягко освещённый разноцветным сиянием. Объёмные жёлтые фигуры, уходящие под потолок, эфирная фиолетовая дымка у стен, яркий красный огонь, зеленоватое свечение, исходящее от дна пяти круглых резервуаров. И эти синие круги, куда более яркие, чем прежде.
— Ты это видишь? — тихо-тихо спросил Лави.
— Да, — ответил Юу. — Думаешь, что это может быть?
Лави шагнул к резервуарам, и все цвета, кроме поблекшего синего, погасли в один миг.
— Вот чёрт!
— Какого…
— Что это было? — шёпотом уточнил Лави, вытягивая руку с факелом. Резервуар был пуст. И он был маленьким. Одним из четырёх маленьких, что окружали один большой в центре и были соединены с ним аккуратными трубками. Но сейчас эти трубы были сломаны. Да и воды не было в резервуарах. И дно не светилось тем зеленоватым свечением.
Юноша опустился на корточки, задумчиво осматривая сколотые края.
— Раз за разом я буду возрождать человечество, как бы его не пытались покалечить и кто бы ни делал этого. — Голос Хелеоса эхом отражался от стен. А зал снова был наполнен светом. Лави обернулся на звук и обнаружил, что Сердце стоит у самого большого резервуара, сейчас искрящего на поверхности воды. Он выглядел по-человечески задумчивым. И, похоже, говорил именно с собой, протягивая к искрам руку. — Раз за разом, так же, как это делали те… тот, кто был… Мне так жаль… Почему…. Почему память о нём ещё живёт в них? Почему они живы, если их мир мёртв?
Эхо исчезло, вновь погружая зал в темноту.
— Ты видел это?
— Да. И снова всё понял. Но да, это определённо не один из тех языков, что я должен знать.
— Тогда пойдём к центру? Возле него он стоял. И это же центр.
Юу, между прочим, до сих пор стоял у дверей.
— Давай, может, нам хотят что-то показать!
— Почему я позволяю это делать? — едва слышно пробормотал японец, проходя за Лави.
Они оба остановились возле центрального резервуара.
— Почему вы защищаете людей? — вытянувшись во весь рост, спросил юноша, закутанный в рваный старый плащ, у существа, представшего перед ним. Печального существа, которое никогда не улыбалось со дня своего появления. Или чего-то более трагичного. Лави знал это. Откуда знал – понять не мог. Но знал. — Скажите мне, только честно на сей раз!
— Я… создан для того, чтобы защищать людей. Защищать ваш мир. Я… — растеряно произнесло создание, закрывая глаза и жалобно кривя губы. Лави казалось, что его мозг медленно плавится, это точно был совсем не зал, кусочек дикого леса, и – будто этого мало – он знал гораздо больше о происходящем, чем мог! С точки зрения этого юноши, но не Хелеоса! И даже отвернуться, позвать Юу не мог почему-то. — Я должен, должен, иначе… Зачем?
— Зачем? — удивлённо переспросил юноша у отвернувшегося создания.
— Я так хочу понять вас, тех, чей мир и чьё существование я берегу. Так хочу стать хотя бы подобным. Понять… почему вы….?
— Мы что?
— Мне так жаль, — тихо шепнул он.
На сей раз юноша молчал, не сводя взгляда со сгорбленной, словно под десятитонной тяжестью фигурой.
— Почему… — существо запнулось, вскидывая голову. — Почему ты не спросишь, кто наши враги, Мьянгел? Почему не спросишь, против кого придётся сражаться, если примешь…
— А разве это важно? Они желают уничтожить вас, того, без кого человечество будет уничтожено.
— И тебе не интересно, почему?
— Нет.
— Ты не самый лучший человек на свете… Шут, — улыбка, неуверенная всё ещё, исказила губы Хелеоса. Лави разинул рот в неприличном изумлении и услышал рядом кашель. Отлично, Юу тоже в этой миленькой галлюцинации.