Немцы, отрезанные от своих Керченским проливом, как уже говорилось, главную роль отводили люфтваффе. К. А. Вершинин докладывал А. А. Новикову: «Боевая активность нашей авиации заметно ниже немецкой. 9 апреля немцы сделали 750 самолетовылетов, мы — 307. 12 апреля немцы — 862, мы — только ЗОО». В документах верховного главнокомандования вермахта осталась запись: «В районе Крымской наша авиация оказывала обороняющимся войскам небывало мощную поддержку: действовало около 1000 бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей танков». 15 апреля над районом Крымской 1-й немецкий авиакорпус совершил 1560 самолетовылетов! Наши войска были прижаты к земле. И дело было не только в количестве самолетов, но и в качестве тактики...
Покрышкин увидел над Крымской звено наших «ЛаГГов», патрулировавших «каруселью» по кругу, то и дело подставляя хвосты под солнце, на заданной высоте на малой, «экономичной» по расходу горючего, скорости. «Жужжат как комары», — оценивал такое прикрытие Александр Иванович. Наземные командиры, не понимая своеобразия воздушного боя, значения высоты и скорости, требовали наличия истребителей над линией фронта, чтобы они были постоянно видны снизу. И военачальники, как правило, рассматривали авиацию как род войск, не предполагающий особой стратегии и тактики...
Бой начинался...
— «Тигр», я — Покрышкин, иду на работу...
А. В. Борман сообщил, что немцы еще не подошли. С удивлением и интересом смотрел генерал на необычную шестерку «аэрокобр».
Для Покрышкина этот вылет был исключительно важен. Как покажут себя в деле его разработки? Не случайно Александр Иванович так подробно описывает первый бой на Кубани в своих книгах.
Боевой порядок группы — «этажерка». Три пары рассредоточены на сотни метров друг от друга по фронту и высоте. Покрышкин находит для этого порядка народное сравнение — «ступеньки крыльца», уходящие от ведущей пары в сторону и вверх. Такой охват пространства обеспечивал лучший поиск цели и затруднял обнаружение группы. Противнику было гораздо сложней подойти незамеченным с задней полусферы. Между парами и летчиками были распределены еще перед вылетом секторы поиска, с выделением для каждого ответственных и неответственных секторов. Благодаря радиосвязи группа маневренна как один самолет. На Кубани отказ радио приравнивался командованием к отказу мотора или оружия! Уже после той битвы общее мнение выразил командир 227-й истребительной авиадивизии Герой Советского Союза полковник Данилов: «Можно без преувеличения сказать, что радио и пулемет в воздушном бою равны» (ЦАМО. Ф. 319. On. 4798. Д. 118. Л. 46).
Далеко не все понимали преимущества покрышкинской «этажерки», летчикам казалось надежнее и спокойнее летать в плотном строю, чувствовать «локоть товарища». И. И. Бабак писал: «Со стороны казалось, что, собственно, никакой единой группы самолетов в небе над линией фронта нет. Заметны лишь отдельные проскакивающие пары на противоположных или пересекающихся курсах... Только в нужный момент, непосредственно в бою, становится видна группа — монолитная, руководимая и направляемая волей командира».
Для патрулирования Покрышкин создал особый метод, сходный с качанием маятника. Группа истребителей при пологом снижении с четырех-пяти до двух-трех тысяч метров, разгоняясь, превращала высоту в скорость, на которой вновь уходила вверх. Разворот на 180 градусов и опять вниз. Группа стремительно «прочесывала» воздух над районом прикрытия. При таком же расходе горючего, как и в оборонительной «карусели», высота и скорость давали маневр для внезапной атаки.
Правая рука на ручке управления, у пушечной и пулеметной гашеток, левая — на секторе газа. Ноги — на педалях. Необходимо не отрываясь следить за воздушным пространством, за ведомыми. Отточенная координация движений, абсолютное напряжение всего существа летчика. Вдохновение, которое осеняет на вершине судьбы. Захватывающие дух гигантские качели над пропастью...
Вот они, «мессера»! Десятка «худых» сейчас будет грамотно «выметать» ЛаГГов перед приходом своих «юнкерсов». Но в небе — Покрышкин. Он указывает группе цель по принципу часового циферблата, мысленно расположенного в плоскости самолета.
— Я — Покрышкин! Одиннадцать часов, ниже тридцать градусов — «мессы». Атакую! Прикройте!
«Формула грозы» в действии. Высота — скорость — маневр — огонь! «Соколиный удар» по ведущему для верности в этой первой атаке наносится с минимальной дистанции. «Кобру» обдает дымом растерзанного вспыхнувшего «мессера». Перегрузка при уходе вверх к солнцу столь велика, что Покрышкин на мгновение теряет сознание. Когда кровь снова прилила к глазам, он видит, что Речкалов сбил еще одного.
Первая атака, учил Покрышкин, должна ошеломить врага и решить исход боя. На пункте управления дивизии у одного из наблюдавших вырвалось: «Вот дает!» «Мессершмиттов» «как ветром сдуло». Отменили немцы и намечавшуюся бомбардировку.
После приземления Александр Иванович, как обычно, провел краткий разбор полета, каждый летчик доложил — что видел и как действовал, выяснились ошибки, в частности — почему средняя пара «этажерки» замешкалась и не смогла сбить еще один «мессер».
Так началась боевая работа на Кубани. Богатырские схватки с превосходящими силами немцев и стояние за правду передовой тактики в своем стане... Как вызов на борту «кобры» — № 13. Лишь к концу мая на своем новом самолете Покрышкин сменил эту цифру на 100, «сотку».
Заместитель командира 267-го истребительного полка, летавшего в те дни на ЛаГГах с Краснодарского аэродрома, Николай Исаенко (в последующем командир известного 611-го полка, лично сбил 14 самолетов) вспоминал о взаимодействии с гвардейцами:
«Спросил, кто вылетает у них ведущим группы. Указали на подтянутого, выше среднего роста капитана, показавшегося мне необщительным, неприветливым. Назвали его фамилию — Покрышкин. Тогда эта фамилия мне ничего не говорила. Я подошел к А. И. Покрышкину, представился, сказал, с чем пожаловал.
Покрышкин пожал могучими плечами:
- Мы вылетим на тридцать минут позже.
Приблизившийся к нам бородатый старший лейтенант (позже я узнал, что это был друг Покрышкина В. И. Фадеев) насмешливо заметил:
- Говорят, тут у вас истребители словно куропатки летают, над самой землей. При таких условиях взаимодействовать нам трудно, капитан!
Насмешливость Фадеева мне не понравилась, но в его словах имелась доля горькой правды: армейское командование нет-нет да и требовало от нас держаться на высоте вражеских бомбардировщиков, и многие летчики не осмеливались ослушаться подобных приказов.
- Опыта у вас, по слухам, побольше, чем у нас, — сдержанно ответил я Фадееву. — Да и самолеты в вашем полку, говорят, высший класс. Вот и просим прикрыть в случае чего.
А. И. Покрышкин остро, недоверчиво взглянул на меня. Может, подумал, что в этой просьбе таится какой-то подвох на розыгрыш и «покупку» наш брат «летун» горазд! Но решил Покрышкин однозначно:
- Прикроем».
Свое обещание Александр Иванович сдержал. Когда шестерка ЛаГГов развернулась на лобовую атаку против настигающих ее «мессершмиттов», «кобры» ударом сверху сбили двух неприятелей, еще одного поразили летчики Исаенко. На аэродроме он подошел к комэску гвардейцев, который готовился к четвертому боевому вылету за день, поблагодарить и расспросить об опыте.
«Ребята у тебя не робкого десятка, — сказал Покрышкин. — Одного не пойму: чего к земле жметесь? В облака попадешь — не убьешься. Слыхал такое присловье, капитан?
Высота в 4000 метров представлялась нашим новым соседям явно недостаточной для успешной борьбы с бомбардировщиками врага. Слышало бы Покрышкина мое начальство!..
- Ничего, позже потолкуем, — сказал Покрышкин. — Ты заходи».