Алиса резко встала, повернулась и пошла прочь. Но бравые девушки – Высокая и Невысокая – пошли вслед за ней, ни на миг не закрывая рта. Увидев, что мама ступила на лестницу, Джек вышел из лифта. Высокая и Невысокая следовали за мамой по пятам.
– Мы же достаточно взрослые, – говорила Высокая.
Алиса, не оборачиваясь, снова отрицательно покачала головой, но девушки не отставали.
– А вот и Джек, ведь это ты, правда? – сказала Невысокая, увидев мальчика на лестничной площадке; Джеку показалось, что девушка знала, где его искать. – Мы с подругой учимся музыке, я занимаюсь хоровым пением и органом.
Алиса застыла, словно обратилась в камень. Девушки догнали ее между первым и вторым этажами. Джек ждал маму на площадке второго, смотря вниз на всех троих.
– Привет, Джек! – сказала Высокая. – А я играю на виолончели.
Она была чуть ниже Ингрид My и не такая невозможно прекрасная, но руки у нее были такие же длинные. У нее были вьющиеся светлые волосы, подстриженные очень коротко, как у мальчика; носила она хлопчатобумажную водолазку, а поверх нее – толстый старый свитер, вышитый северными оленями.
Невысокая была довольно полная, миловидная, ее длинные черные волосы ниспадали на грудь. На ней была черная мини-юбка, черные колготки, черные сапоги до колен и черный свитер с треугольным вырезом (на пару размеров больше, чем нужно), на вид очень мягкий, ничем не вышитый.
– Вы учитесь музыке, вот оно что, – повторила Алиса.
– В Академии имени Сибелиуса, Джек, – сказала Высокая. – Ты слыхал о такой?
Мальчик ничего не ответил, пристально смотря на маму.
– Имени Сибелиуса… – сказала Алиса таким тоном, будто слово резало ей горло.
Невысокая девушка подняла глаза и улыбнулась Джеку.
– Да, ты, конечно, Джек, кем же еще тебе быть, – сказала она.
Высокая взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, встала перед Джеком на колени и приставила ладони к его лицу, словно рамку к портрету. А руки у нее потные, подумал мальчик.
– Да вы только посмотрите на него, – сказала она; от нее пахло фруктовой жевательной резинкой. – Будь ты побольше, был бы вылитый отец.
Тут к ним присоединились мама и Невысокая.
– Руки прочь, – сказала Высокой мама; та встала и сделала пару шагов назад.
– Прости, Джек, – сказала она.
– Чего вам надо? – спросила мама.
– Мы же сказали, татуировку, – ответила Невысокая.
– А еще мы хотели посмотреть на Джека, – призналась Высокая.
– Надеюсь, Джек, ты не против, – сказала Невысокая.
Однако Джеку было всего четыре года от роду! Разве мог он с такой точностью запомнить, что говорили Высокая и Невысокая? Разве не более вероятно, что несколько дней – да что там дней, недель или месяцев – спустя он спросил маму, о чем они тогда говорили на лестнице отеля, а мама в ответ сообщила ему ровно то, что считала нужным? Может быть, он «запомнил» вовсе не слова Высокой и Невысокой, а то, что ему хотела вложить в голову Алиса, – а именно мысль о том, что Уильям навсегда их бросил. И уж с тех пор ничто не могло изменить это «воспоминание».
Были дни, когда Джек Бернс чувствовал, будто он снова стоит на той самой лестнице, – не только потому, что лифт в «Торни» не работал вовсе не временно, а еще и потому, что Джек многие годы потратил на то, чтобы отличить друг от друга двух человек: своего отца, каким его хотела представить мама, и своего отца, каким он был на самом деле.
Джек вот что хорошо запомнил: когда мама снова двинулась вверх по лестнице, он взял ее за руку и уже не выпускал до самого четвертого этажа. Девушки из музыкальной академии шли вровень с ними. Джек понял, что мама очень взволнована, – у двери она долго рылась в карманах, ища ключ. Она забыла, что ключ-то у Джека, – по сценарию эту часть реквизита должен был представлять зрителям он.
– Вот, держи, – сказал Джек, отдавая маме ключ.
– Зачем ты его взял, мог же потерять, – сказала мама.
Джек не знал, что и думать, еще ни разу он не видел маму такой рассеянной.
– Мы просто хотели посмотреть на Джека, – как бы продолжая разговор, сказала Высокая.
– Но потом мы решили заодно сделать и татуировку, – сказала Невысокая.
Алиса впустила их в номер, и снова Джеку показалось, что она ведет себя так, будто давно с ними знакома. Войдя, мама зажгла свет, а Высокая опять склонилась перед Джеком; наверное, она снова захотела прикоснуться к его лицу, но сдержалась и просто посмотрела ему в глаза.