— А где четвертый? — вдруг спросил Можейка.
— Снова-здорово? Какой еще четвертый? — удивился Ползучий.
— Предание гласит, — нараспев заговорил кок-историк, — что было ранее не три капитана, но четыре. Имен их не ведали, а был один Безотцовщиной, да Женщина-Мужчина, а еще с ними Блатняк ходил в рубахе красной да серьгой в ухе, четвертым же назывался Умник с глазами премудрыми, за стеклами спрятанными. А тут только трех вижу! — резко закончил Можейка, сузил глаза и хищно спросил. — Пошто?
— Я обещаю, — торопливо заговорил доцент. — Я разберусь. Я приберусь. Я…
— Достаточно, — отрезал кок. — Вы мне плюнули в душу. Негодяи!
И он с оскорбленным видом пошел вперед по широкой аллее, которая вела к базе. На Ползучего было жалко смотреть — вся его многолетняя работа шла псу под хвост.
— А может, это и не капитаны были, — вдруг сказал Можейка, когда уже начавший всхлипывать Ползучий принялся отпирать дверь. — Всего ведь не упомнишь.
Доцент, буквально стерев Можейку взглядом с лица Ых-Кука-150, отвернулся и пнул дверь ногой.
— Милости прошу к моему, если можно так выразиться, шалашу, — сказал неприветливо он.
И я тут же треснулся лбом об косяк.
— Ишь ты, — пробормотал я, потирая шишку и кляня доцента, вовремя не включившего свет.
Войдя в крохотную комнату, мы увидели заваленное различными бумагами пространство, в котором комфортно могла разместиться разве что черепашка, да и то средних размеров.
— Рассаживайтесь кому где удобно, — любезно предложил доцент. — Места всем хватит.
Кока долго уговаривать не пришлось. Он уселся по-турецки прямо на пол. Полозков и Голубой втиснулись в одно кресло, Аллиса одним обезьяньим прыжком взгромоздилась на шкаф, мне же ничего не оставалось, как разместиться на столе между двумя кипами бумаг и копией памятника капитанам из папье-маше. Доцент забился в самый темный угол и принялся чем-то неаппетитно чавкать.
— У меня как раз перерыв на обед, — сообщил он между чавками, — так что не стесняйтесь, спрашивайте обо всем, о чем хотите.
— Кто вам сказал, что разговаривать с набитым ртом прилично? — спросила дщерь.
— Можно ли почитать дневники Первого капитана? — спросил я.
— Сколько световых часов налетал каждый из них? — спросил Полозков.
— Они вели кулинарные записи? — спросил Можейка.
— Где здесь туалет? — спросил Голубой.
Доцент поперхнулся. Наши одновременно заданные вопросы повергли его в легкую панику.
— Туалет там, — решил начать с более важного Дорофей, и его тощая ручка с сосисочными пальцами возделась над столом. — Налево по коридору. Кулинарных записей они не вели, ели по старинке, из тюбиков. Световых часов капитаны налетали много, подсчету не поддается. Нет!!!
— Последний ответ был не на мой вопрос? — с надеждой спросила Аллиса.
— Именно на твой, — и доцент вызывающе зачавкал.
— Ч-черт, — процедила дочка. — Ладно, это мы еще додумаем.
— А что с дневниками, доцент? — напомнил я.
— Дневники капитана темны и непонятны, — с излишней поспешностью отозвался Дорофей. — Вам они ни к чему. Разгадывать их надо, как египетские иероглифы — долго и нудно.
— А чего их разгадывать? — пожал плечами я и написал на стене маркером несколько слов по-египетски.
— Запачкали стену, — констатировал Ползучий. — Как не стыдно!
— Прощенья просим, — спохватился я. — Волнуюсь очень. Зверей редких хочется.
— А хотите я вам расскажу про Трендуна? — оживился доцент. — Это такая редкая птичка, и, кстати, она связана с капитанами!
— Это не тот ли попугай, что сидел на башке Первого? — несколько невежливо вмешалась Аллиса.
— Тот самый! — воскликнул Ползучий. — И очень редкий! Таких просто нет в природе! Осталось всего несколько штук, на планете Глюк. Рифма! Ха-ха-ха!
— Положим, за попугаем мы слетаем, — поддался искушению и срифмовал я. — Но как же быть с дневниками…
— Это не попугай, — оскорбленно заявил доцент. — Я же вам сказал. Это — Трендун. Он славится тем, что знает практически все языки Галактики. А еще он не может удержать ни единой тайны своего хозяина. Как только видит других людей, тут же старается натрендеть побольше. Поэтому их так мало. Практически нет. Ну как? Летите?
— Летим, — пожал плечами я.
— А еще я знаю про Грустную планету! — триумфально заявил доцент. — Спорим, вы про нее не знаете? А вот мне повезло. Когда я общался с тем чокнутым, который привез сюда космический мусор, он рассказал мне про эту планету. Она очень интересная!