-Потому что ты урод? Аморальный и беспринципный? – выпаливает она, лукаво усмехаясь и слегка хихикая. Я заметил за ней этот непроизвольный выкид в виде смешков. Забавная особенность, как по мне. Но она ударила в цель – урод. Я моральный урод, что уничтожает всё напоминающее о боли. Делает больнее, что бы не чувствовать. А боль дает мне силу.
-Где-то так, - соглашаюсь, наблюдая за тем как Каролина находит струйку крови у меня на руке, что смазалась с шеи и медленно её слизывает.
-Ммм, такой сладкий уродец. Наверное, тебя кто-то обидел в детстве, а потом и в юношестве. Бедняжка, - наигрывает она, зля меня ещё больше, но проникая глубже чем кто-либо до неё.
-А как же. Все мы уроды с самого начала.
-Говори за себя.
Отпускаю Лину, толкая на землю и откидывая от себя. Что за бес в её обличии? Рука не подымается её убить. С ней херово, а как подумаю, что буду без неё все краски багрового меркнут.
-Я кажется ощущаю зависимость.
-От меня? – она встает, ехидно улыбается и делает шаг ко мне.
Что ты творишь, ублюдок?! Приреж её ко всем чертям и живи спокойно. Чего тебе стоит убрать ещё одну потаскуху, лишь бы не мучиться? Но смотрю на неё и рука не подымается.
-Убирайся. Пошла вон! Если я тебя найду – убью. Поняла? – шиплю на неё, слегка ухмыляясь и наблюдая как девка идёт ко мне.
-Я не боюсь смерти, Виктор, - словно лапа дикой кошки оцарапала органы изнутри, когда с её уст сорвалось моё имя. Она подхватывает труп закалевшего охранника, выхватывает из-за его пояса нож и в пару ловких движений отрезает ему голову. Хищница местами в крови, что вытекала из трупа, держит голову на одной руке, обхватывая массивный подбородок головы, а другой вцепилась в волосы.
-Быть или не быть вот в чем вопрос? – Каролина принимает театральную позу, вознося отрезанный кусок мяса повыше и глядит прямо мне в глаза, -Об этом ты думаешь, котик? Оставить ли меня в живых? Или разрубить меня на мелкие кусочки и раскидать по свету, подобно Осирису? Но будешь ли ты меня собирать, малыш? - она подходит ближе, всё это время говоря челюстью охранника и вручает её мне, кладя свою маленькую ладошку прямо мне на левую часть груди, -Чувствуешь? Это я вцепилась тебе во внутренний орган и крепко осела вот тут, - указательным пальцем этой же руки, она ведёт по шее и слегка толкает в висок, намекая, что она у меня в голове. А разве не истина в этом?
-Ты забавная. Я хочу такую зверушку как ты. Правда…- она накрывает мой рот своим, прокусывая губу и сразу слизывая кровь.
-Не ври. Я давно перестала быть для тебя зверушкой. Ещё там в лесу.
-Ты просто другая, - шепчу, упиваясь её близостью, стараясь блокировать самого себя, -Не боишься смерти. Ходишь по острию ножа.
-Хм, - она отталкивается от меня, а под кожей роится холод игл, что реагируют на её уход. Эта ноющая боль, что моя ЦНС ассоциирует с её уходом, мне по вкусу. Сладкий мёд, что разливается по венам. Услада.
-А ты? Боишься? – кидает весело она, а я хватаю подбородок срезанной головы и отвечаю им же.
-Не знаю. Но умирая мне хотелось жить.
Ещё с минуту мы сверлим друг-друга взглядом, словно вымаливая ещё пару минут вместе и кажется приходим к тому, что можем выделить пару дней друг для друга, сразу заливаясь смехом и впиваясь друг в друга объятиями. Не крепкими, а больными. До хруста костей.
-Пару дней, - шепчет она.
-А потом я убью тебя.
-Или я тебя.
Глава 9
***
Каролина
Он болен. Он неизлечимо болен. Его травма сидит глубоко в детстве, медленно перетекающая в юность. Виктор компенсирует все нормальные человеческие чувства и эмоции болью. Он не хочет ощущать иного. Всё это ассоциируется у него с утратой, вечной и необратимой болью, которую он не может контролировать. Именно поэтому он выбрал контролируемую. Ту, что может причинять себе сам или вызывать у других.
-Я не отпущу тебя, - шипит Виктор мне в лицо, нависая надо мной и вдавливаясь бёдрами между моих бёдер. Его торс голый, исполосованный моими когтями и лезвием с которым мы играли. Я оставляла размашистые следы на его груди, а он полосал мои икры и плечи, украшая их своими отметинами. Все простыни обрели красный оттенок, пропитываясь запахом смешанной крови и секса. Котяра торжествующе нависал надо мной, впиваясь зубами в ключицы, слизывая пот и успокаивая раны.
Шел пятый день нашего распутства, а мы никак не могли утешиться друг другом. Насытиться, впитать всю похоть и подпитать болезни друг друга. Я понимала его, когда Демьянов в бреду шептал о том, что не отпустит меня. Но моя задача была просто и ясна. Я должна Дюльберу и не могу его предать. Ни за что. Я обязана ему жизнью. Местом. Чувством необходимости.