Демьянов пожимает плечами, слегка усмехаясь и делая такой невинный вид, словно он милая овечка, что вышла пастись на поле, а мы её держим под прицелом и не даем травы спокойно пожрать.
-Что ж, тогда нам не о чем говорить! – Демьянов уверенно разворачивает коляску, показывая нам свою спину тем давая понять, что не боится и мы для него не весомей блох.
-Леонид, - вскидывает брови муж, -Ты ведь не думал, что вот так всё просто закончится? – провокация, не иначе.
-Конечно нет! – весело кидает Демьянов резво поворачивая колеса, - Я уже знаю, что ты готов на всё ради милой лисички! Я тоже был таким, - лицо старика поникает, н о вмиг реабилитируется сводя брови и продолжает более грубым тоном, -И все твои люди, что окружили здание уже на мушке. Думал, что перешел в старшую лигу? – смеется старик, - Молодец! Только я не стану торговаться с шавкой. Мне нужна лишь моя кровь, а ты отброс, что возомнил из себя мстителя!! – Леонид пренебрежительно кривиться.
-Что ты несешь?- вскидываюсь я. Мне надоело слушать этот фарс и не вкуривать, что блин вообще происходит.
-Лиса, - одним взглядом затыкает меня Дюльбер со всей нежностью, что была обращена ко мне в его неистовых глазах.
Хайдар делает шаг в сторону старика, Анатолий напрягается, сразу прикрывая собой хозяина. Но муж останавливается, вскидывает руки и осматривает Толика. Он прекрасно знает нашу с ним историю, не хочет трогать, но не побоится моей реакции. Хай именно такой - первобытный дикарь с животными инстинктами. В этом и кроется его сила.
-Анатолий, разве я похож на того, кто прямо здесь начнет резню? – с лёгкой насмешкой интересуется муж.
-Похож, - словно робот выдает Толик, делая ещё один уверенный шаг в сторону Хайдара при этом покрываясь легкой испариной. Конечно, Толя, это тебе не с маленькой девочкой на рукопашке тягаться.
-Не рекомендую, Анатолий, - порываюсь вперёд, предупреждая знакомого.
-Гонъюль, - обращается ко мне зверь, сверкая глазами в которых блестит плотоядная жажда,-Уходи, - с этими словами срываются аплодисменты с ладоней Демьянова.
-Одумался таки, - брюзжит старик, гаденько так улыбаясь, -Уверен, ты продумал момент с тем, как Лисичка всё увидит, - новая мерзка улыбочка, а шагаю впившись глазами в мужа. Смотрю на его широкую спину, что меня закрывает и вспоминаю обещание, которое дала несколько дней назад в нашем доме. Не верю сама себе и иду. Покидаю поле боя, отдаваясь в надёжные руки мужа.
-Будь уверен, Хайдар, её не тронут, - слышу новое обращение к моему мужу, уже попадая в руки Исы.
Едва ли я вышла, меня бережно запихнули в микроавтобус и на бешеной скорости увезли из зоны поражения.
-Экраны подключены, госпожа Дюльбер, - слышу словно сквозь вату, но обращение ко мне по его фамилии, словно сладкая пилюля, расплывается по сердцу, обволакивая его негой и частичкой моего мужа. Перемещаюсь на мягкое кресло, одевая наушники и впиваясь в мониторы, что вмонтированы в стены микроавтобуса. Надеюсь, Хайдар, ты тоже сдержишь свое обещание.
***
«Хайдар»
Едва ли Гонъюль покинула здание я успокоился и смог привести в порядок ярость, что разливалась лавой по вена. Наша немая битва продолжалась, но затягивать я не имел желания. Мне хотелось скорее покончить с этой мразью, поместив суку туда, где ей давно и место – под сырую землю.
В ответ на все гримасы и попытки вывести меня из себя, я смиренно усмехался изучая противника и впитывая его мимику. Мне хотелось понять его изнутри, пройтись пальцами по каждому позвонку и навсегда запомнить, чем именно руководствуются такие гниды.
-Ну что, щенок, теперь можно забыть о издержках дворянского воспитания и вернуться к своей первобытной ипостаси ? – открывая полный рот искусственных зубов, Леонид с высока ведёт свою игру, мерно тренькая иссохшими пальцами по струнам своей балалайки.
Ожидание затягивается, натягивая нервы, как и связки в кулаках, которые рвутся почесаться о рога старого извращенца. Помнится, когда я только проникал в глубины этого дерьма, фамилия Леонида считалась биг-бордом на входе вип-мира, который ,лишь своим существование, неминуемо напоминал об уродстве пропитавшем человеческий рассудок и взявшем верх в реальности. Тогда он был для меня недосягаем, казался непобедимым. Особенно отражаясь на лицах мёртвых подростков из наркопритонов, малолетних порно-актрисах, что проходили годами реабилитацию в психиатрии. Некоторым повезло больше, другим меньше. Всё это имело для меня лишь один смысл и образ, а материализовалось в незаурядном приглашении на пиршество чертей, где главным блюдом будут они сами – цари этого торжества. Это цена их величия, которая ровна цене их никчемных жизней.