Чем дальше я продвигалась по коридору, тем громче становился шорох, который мои анатомические локаторы уловили ещё в основном зале. Наверняка, Смирнов уже спустил туда своих цепных псов. Главное не забыть о документах и «карточке» на груди. Передо мной появилась металлическая дверь со взорванным замком, свидетельствующая о том, что кто-то здесь был до меня, но насторожило другое – в дыре было нечто свёрнутое и, по запаху, я начала догадываться, что именно.
Натягиваю перчатку, сразу раскатывая её до самой кисти и вытаскиваю, о да, то что я и думала, тот самый недостающий кусок плоти с груди. Едва ли я успела его выудить, как он развернулся и мне на ноги посыпалась земля. Смольная и сухая. Осмотрев клапт кожи, я не нашла ничего ценного, но упаковала его как улику и сунула в задний карман к маске.
Толкаю дверь ногой, не спуская мушки с прохода и едва ли проникнув в помещение замираю: бетонные стены по которым сочится вода, грязный пол и железные решетки, а за ними дети. Мальчики. Они все разных возрастов, но всё одинаково нагие и худые. Некоторые из них избиты, другие в шрамах и свежих швах, а самые маленькие даже не высовываются, забившись по углам.
-Вы полицейская? – один из смельчаков, что прилип к решетке хрипло обозвался, сразу прокашлявшись.
-Можно и так сказать. Я вам помогу, - мальчик шарахнулся назад, прикрывая собой других ребятишек и громко простонал.
-Не нужно! Нам уже помогали! Не троньте нас! Мы уже были на этой неделе! – мальчик говорит четко, но я сразу делаю вывод, что он находится в истеричном состоянии. Оно и не странно.
-Успокойся, я не из тех, кому что-то нужно. Позади меня идет опер-группа, - он перебил меня и громко заорал.
-Нет! Не нужно мужчин! Прошу вас! Не нужно! Не пускайте сюда никого! – словно выстрел в голову, картинки сложились воедино образуя ненавистную картину. Это не бордель проституток, это незаконная сексуальная эксплуатация детей! Эти твари использовали детей! Они трахали их, издевались над ними, делая всё, что хотят и никто! Никто не мог им помочь! Исходя из слов пацана, полиция это покрывала. Даже принимала участие.
В воспоминания сразу ворвался Хайдар со своими реалиями. Его слова о правосудии теперь не казались такими уж ужасными и мерзкими, я бы сама повторила всё, что сотворили с этими сволочами. А я была уверенна, что горстка трупов в первом зале – это и есть те самые «спонсоры».
Маленькие живые люди, исключительно мальчики, от мало до велика, все голые и грязные. Их продавали богатеньким мужикам, словно скот, даже клеймили как свиней. На их худеньких ручках были ожоги с номерами, а в камерах была масса крови, пластырей и обезболивающих. Им никто не давал мыться пока не приходили «покупатели», их не кормили неделями, желая видеть худеньких детей. Самому маленькому было три.
Я ничего не ощущала так долго, что первые открытые клетки и не желающие выходить из них дети, не пробуждали никаких эмоций. Абсолютное безразличие, пока в мои ноги не вжался темноволосый ребенок приблизительно четырех лет. Он крепко обнял моё бедро и заплакал. Тогда внутри что-то сломалось, снова. Темный вихрь растрёпанных волос, черные глаза и пухлые губы. Он напомнил мне Демона. Самый первый смело шагнул ко мне и обнял.
-Как тебя зовут? – садясь на корточки поинтересовалась я.
-Двадцать второй, - тихонько прошептал малыш, протянув ко мне маленькие ручки и указывая на клеймо.
-Я имею ввиду твое настоящее имя, - он лишь махнул головой, показывая, что у него его нет. Совершенно внезапно ребёнок кинулся мне на шею и обвил тощими ножками. Я оторопела, не зная что делать, но руки сами обтянулись крепким кольцом вокруг израненного тела. Он снова заплакал.
-Шшш, - ладонью поглаживая костлявую спинку, сильнее прижала его к себе и направилась к выходу. Дети следовали впереди и позади, стараясь скорее попасть на свободу. Некоторые из них были в розыске, другие числились без вести пропавшими, а некоторые уже умершими.
Двадцать второй намертво в меня вцепился, практически не дыша. ОН словно боялся, что я отпущу его и он упадёт, а может вернется в подвал, который принес ему столько шрамов. Только поглаживая пацана, я нащупала около десятка шрамов и несколько свежих швов.