Он же поднял уголок рта в кривой полуулыбке, моргнул ей в ответ и прошел мимо, вдохнув её запах на последок, насладившись им и вновь потеряв среди толпы.
А уже дома, под покровом ночи, Лёня навел справки о Люсином статусе на сегодняшний день. Он слегка помрачнел, когда увидел официальный статус в паспорте и новое имя с фамилией. Но Леонид был бы не Демьяновым, если бы не распознал в этой картинке великий подвох, что лежит на самом верху, правда, никем не замеченный, ведь особо и рыть то было некому. Все кто хотел воспользоваться Серой смертью, давно заняли места по ту сторону экрана и мерно дёргали за ниточки, которые годами собирали дабы смочь повлиять на эту женщину.
Вместо Людмилы Аркадьевны Осиповой, Леонид обнаружил Селин Давыдовну Елисееву, жену самого полковника юстиции. Интернет пестрил фотографиями счастливой семьи, как и социальные страницы, отметки друзей и прочая чухня. Лишь в самом деле Осиповой было указано, что имени она не меняла. Конечно, Леониду стоило повозиться с доступами и всевозможными сокрытиями данных, но разве можно что-то спрятать от человека, который имеет влияние на всех и всё в этой намертво прогнившей системе? Верно, нет.
Совершив несколько плодотворных звонков, Лёне даже давить не пришлось, он узнал о новом задании Осиповой. Её объектом стал, никто иной, как Елисеев Александр Алексеевич, старший советник юстиции и её нынешний муж. Какова чертовка. Едва ли это показалось тем на что бы его бывшая гражданская жена согласилась, имея при этом любимого.
Конечно, он хорошо знал о преданности Люси, но не он ли познал и предательство с её стороны? Лёня хорошо помнил, что Осипова никогда не соглашалась на подобные дела, ведь именно в них терялись жизни людей, так она считала. И не ошиблась. Во всяком случае, касательно себя и тугого переплёта в который угодила.
Ещё и беременна. Конечно, первое что сказали Демьянову о задании – формальность: «Серая смерть получила заказ на советника юстиции. Основная цель: проверка и возможное разоблачение преступной деятельности против государства. В случае наличия подобных фактов – ликвидация». Да, узнавать засекреченные данные входило в спектр его первичных обязанностей. Но даже при таком раскладе, вряд ли, Осипова согласилась бы на беременность. Тут точно что-то пошло не так.
Дальнейшая информация рассказала Леониду о Кирилле, который ушел со службы и ринулся в криминал, чем не мало удивил своего двоюродного брата. Читая строчки о его «величии», Леонид усмехался, попутно бегая глазами по делам, которые Кир вёл на территории урок годами. Да, он хорошо понимал, что Кирилл завяз вместе с Людой. У него не такие стальные яйца, что бы переметнуться, а вот быть подсадным – ещё как. Из этого Демьянов сделал абсолютно правильный вывод о том, что Кира прижали именно через его прикрытие, под которым он провёл годы. Леонид помнил и то, что Лаврский плохо ладил с сослуживцами, но прекрасно находил общий язык с зеками, по сей характеристике и получил своё первое погоняло – блатной. Но называть его так было не кому, ведь там где была его работа никто не должен был знать, что Кир, в реальности, засланный казачек. Сразу бы пришили.
***
А о том, что было «не так», Леонид узнал совсем в другой день, а именно день их, с Людмилой, следующей встречи. Прошло не мало времени, на вскидку так и не сказать сколько. Но сердце Демьянова становилось всё холоднее, забывая горячие касания чувств, а глаза приобретали стеклянный вид, словно ему и вовсе на всё плевать. Конечно, он озлобился. Да, перелистнул страницу, отпустил и , возможно, где-то глубоко внутри, простил. Но по факту метал молнии в сторону, где было упомянуто имя Артура или Люды.
Тот день был холодным. Лютовала зима, щедро осыпая снегом и создавая огромные сугробы. Детвора радовалась скача на санках по бугристым горкам и громко гогоча ,кидаясь снежками в лицо противника. Все остальные спешили домой растягивая широкие улыбки на лицах, ведь снег был предвестником нового года, праздников и каникул.
Демьянов сидел у себя дома напротив огромного панорамного окна, попивая коньяк из хрустального стакана и слегка улыбался уголками рта. Даже он, этот ожесточенный мужчина, совершенно не знающий жалости, поддался духу Рождества и преддверья Нового года. Он заворожено наблюдал за искристыми снежинками, что опадали за окном на центральную площадь и вспоминал лицо любимого сына. И дочери. Лёня видел их сходство с собой и его это радовало, ведь обе матери не вызывали в нем теплых чувств, одно огорчение. Во всяком случае, это он себе внушал.