Выдыхая клуб дыма, я задумалась о том, что ребёнку совершенно не место в моей жизни, да и что я могу ему предложить? Моя жизнь состоит из работы и литров выпивки, грустных воспоминаний и пустоты. Риски быть убитым со мной, куда выше, нежели на безлюдной улице в три ночи. Но как мне отдать его в детдом? Оставить там, откуда ребёнок выходит недолюбленным, озлобленным подростком, что не знает тепла? Меня резало и то, что я была такой же, не ведающей материнской любви, а сейчас именно я могла стать её источником. Дать ребёнку другую жизнь.
Утро настало внезапно быстро, словно и не было восьми часов сна. Я приготовила завтрак и разбудила малыша. Он неохотно раскрыл глаза, потёр их кулачками сел на край кровати. Не успев отойти, я была захвачена цепкими ручонками и усажена на мягкий ковер.
-Ты меня отдашь? –так сразу, словно он чувствовал мои гнетущие раздумья.
-Э, Демьян, моя жизнь, она не подходит детям. Меня никогда нет дома и я живу своими делами, - он скривился и опустил глаза.
-Я не хочу уезжать от тебя, - словно серпом по сердцу. Ребёнок разбудивший во мне чувства, сумевший поставить трещину на маске безразличия, смотрит глазами полными боли и разочарования. Выдыхаю.
-Демьян, ты мне нравишься, но я не смогу тебе дать то, чего ты заслуживаешь, - парень резко встает на колени и обнимает мои ноги, крепко поджатые моим же весом.
-Я могу делать всё, что ты хочешь! Любое твоё желание! Я буду тебе служить! Только оставь меня, - гнев вырвался наружу, полоснув по нутру. Схватив мальчика за локоть, я резко поставила его на ноги, вставая сама и впилась взглядом в его глаза.
-Что ты делаешь!? Ты не раб! Я запрещаю тебе служить кому бы то ни было и вести себя как продажная девка! Слышишь!? – он кивает, испуганно глядя на меня и сотрясая воздух нижней губой, - Никто не может тебя использовать для своих желаний, Демьян! Ты личность, которая достойна уважения и права выбора!
Я оформила на него документы за неделю, сразу выписав свидетельство о рождении с моим именем. Теперь мальчик стал Елисеевым Демьяном Леоновичем. Не решившись взять настоящее отчество Демона, я списала это на трусость, ведь «доброжелатели» могли поверить в то, что это наш сын, а значит эта ситуация ставила бы под угрозу жизнь Демьяна.
Оставить мальца полноценно рядом с собой я не могла, потому мы сразу оговорили обучение в специализированном заведении с военным уклоном и проживанием пять дней в неделю. Демьян был вне себя от счастья, что я решилась оставить его, поэтому был согласен на всё. Он ещё не знает на что подписался. Я записала мальчика к психологу, которого он посещал четыре раза в неделю, а я регулярно проводила допросы этого самого мозгоправа. Сама бы, в жизнь, не пошла, но головой понимала, что парню это необходимо.
Уровень его образования был отличным, так как владельцы бизнеса по продаже мальчиков не экономили на их эрудиции. Клиенты были из высшего света, весьма образованные, поэтому к ним приходили учителя и обучали их программам высшего класса. Правда, за достойную плату, они не обращали внимания ни на нагое состояние малышей, ни на их увечья. К слову, эти самые учителя были среди трупов, а в железном шкафу находились досье на каждого мальчика и популярная история его умений. Об этом я предпочитаю умалчивать, ведь дети в таком возрасте даже не должны знать, что это, не то что уметь.
Демьян прошел через многое, но к счастью или нет, над ним больше издевались физически , нежели сексуально. Травмы были глубинные, сильно нарушившие целостность психики и приводящие к периодическим истерикам, но мы с этим справлялись. Ночные кошмары были редкие и чаще по выходным. Демьян вел себя спокойно, пока не сталкивался со своими «маркерами», которые вызывали паническую атаку. Я частенько по первой ездила в школу, а спустя пару недель он успокоился и стал больше верить в свою неприкосновенность. Часто я слышала, что он молится и благодарит Бога за то, что я его ангел, мол пока я с ним, то он будет в порядке. Это и вдохновляло и пугало, но обратного пути не было.
Никто особенно не знал о том, что я забрала пацана к себе, ведь я хорошо это скрыла, а образ моей жизни ни капельки не изменился. Когда я отлучалась в школу, все думали, что у меня очередной запой.
Вот уже две недели я кипела над материалами дела и никак не могла понять, что дальше. Одно было ясно точно – это казнь. Жестокая расправа, которая будет повторяться. Рисунок на первом теле, который я так и не разгадала, хотя исследовала все здания и мемориалы города, выводил меня из себя. Я была уверенна, что это ключ к следующей казни, но до дня её свершения мне так и не стало ясно, что имелось ввиду.