Молчу, не желая нарушать блаженную тишину. Именно она стала моим лучшим другом, так я четче слышала свои мысли.
Меня навещало много людей, которых я не хотела видеть. Они приходили и покидали стены больницы ни с чем. Никто их не пускал, потому что я так хотела. К чему этот скоп, который раннее не играл особой роли, желающий пожалеть меня? Жалость я не люблю с самого детства. Впервые я ощутила отвращение от жалостливых взглядов, когда вышла на улицу с фингалом. Все шептались о том, что я бедненькая девочка с горе-семьи, которую лупит отец и да, он и вправду меня наказывал, но в этот раз это был не он. Всё было наоборот: это я отлупила задиру, который обижал девчонок в школе, но кому какое дело, если можно додумать? С того момента жалость стала синонимом отвращения.
-Врачи рекомендуют тебе больше разговаривать, -Гордей почему-то решил обо мне заботиться, не взирая на моё нежелание принимать его заботу. Для себя я уже всё решила. Его действия временный буфер, дальше будет только хуже.
-Рита, никто не слышал твоего голоса с момента пробуждения. Ты можешь хоть слово сказать?- да, он говорил чистую правду. По его же приказу врачи даже обследовали мои связки, мол на всякий. Но результаты для всех были не утешительными, ведь я просто не хотела говорить. Это давало им почву усугублять мои диагнозы и придерживать меня в белых стенах, играя в мою пользу. Правда, влияние Гордея они не учли. Этот и из под земли достанет.
-Ты понимаешь, что тебя выпустили сугубо под мою ответственность? В твоем состоянии опасно покидать стены больницы.
Конечно, мне сразу приписали сильное душевное расстройство со всеми вытекающими. Если бы душа умела срать, то она бы высрала диагнозы этих моральных синоптиков им же на головы. Раздробленное сердце – не душевная болезнь.
Почему-то только сейчас я заметила, что мы едем не домой, а в другом направлении. Впереди появлялись знакомые очертания домов, когда моя память выстрелила мне ответ на немой вопрос. Зачем только притащил меня сюда?
Массивная фигура стояла возле парадного входа, опираясь на трость, которая вальяжно ложилась в огромную руку. На лице не было и тени бледности, разве что сильная усталость. Знакомые глаза нашли мои через тонированное стекло, вгоняя в забытый ступор и вызывая неприятное ощущение Дежавю. Не он должен на меня смотреть этими глазами.
Дверь салона отворилась с одного рывка, обдавая меня каплями дождя и запахом мужского парфюма. Стало не по себе, когда меня коснулась теплая ладонь в попытке оторвать от разглядывания знакомых черт. Раньше я и не замечала как они похожи, лишь теперь, не видя его так долго, поняла и разглядела.
-Лисичка, -Илья обвил мою ладонь, обдавая родным теплом и плавя мою ледяную стену, что я выстроила между собой и внешним миром.
Поддаваясь порыву, спрыгиваю с сидения сразу кидаясь в горячие объятия Полякова. На глаза проступают слёзы, но дождь умело скрывает их, маскируя холодными каплями.
-Под твою ответственность до понедельника, - мужчины перекидываются кивками, после чего Марс покидает локацию. Оказалось, что сегодня была пятница, а я то вовсе потеряла счёт времени.
-Как ты, милая? –трепет в голосе выдавал Илью с головой, затмевая радость встречи злостью, что накопилась на всех, кто пытался меня убедить в смерти Беса.
-И ты туда же? – хриплю, ведь долгое молчание не пошло на пользу, связки задубели. Илья неодобрительно сверлит меня глазами, стараясь найти хоть одну зацепку, но четно, я искренне верю в то, что он жив.
Теплота в глазах Полякова сменилась негодованием и печалью, он не знал, чего от меня ожидать, да и сама я , тоже, не представляла.
***
Никто не понимал меня, сразу клеймя свихнувшейся от большой любви. Да, мы с Дьяволом были из одного котла, теперь я это понимала как никогда. Но, как говорится, молодости бы старую мудрость, а старости молодую прыть.
Илья занёс мои немногочисленные вещи в комнату и ушел на кухню, а спустя пару минут заурчал чайник. За окном всё также лило и мне вдруг захотелось черного чая, да покрепче, что б горечью обжег рецепторы.
Сменив спортивный костюм на домашний, иду на кухню, сразу выуживая чашку из знакомой тумбочки и закидываю пакетик в пустую емкость. На ум приходит лишь один вопрос, ответ на который я итак знала, но мне хотелось это услышать из других уст.
-Ты знаешь татарский? – Илья возвышающийся надо мной замер, слегка подавшись вперёд и опустил руку с чашкой.
-Немного.
-Знаешь как будет «я тебя люблю»?
-Мен сени севем.