-У него свои взгляды на факт его случайного выживания, Гонъюль, - я почти не слушала мужа. Все мои мысли витали вокруг моего отца, того, который меня растил. Дарил свою любовь.
-Он згнал. Господи! Он знал! – вдруг осенило меня. Отец всё знал от того ему и было так больно. Так невыносимо. Смотреть на меня. Видеть сходство с ней, но знать, что я не его. Не плод их с матерью любви.
-Мне нужно к отцу, - полебезила я и подорвалась с дивана. В голове закружилось и я бы упала, если б не крепкие руки мужа.
-Не сейчас. Пойдем, тебе нужно поспать, - веки начали тяжелить, а Хай подхватил меня на руки и понес на верх .
-Хайдар, что черт возьми ты дал мне…, - колючая щетина слегка цепляла лоб, а терпкий запах мужа окутал в маленький кокон, увлекая в царство Морфея.
***
Из окна веяло прохладой. Внутри всё замирало от хруста веток на порывах ветра. Голубизна неба уходила в огненный пироп, мерно утопая за горизонтом. Чашка в руках немного жгла кожу, обдавая ароматом мяты и чабреца рецепторы.
Сжечь дотла – вот как это, жить зная, что твоя дочь вовсе не твоя. Что твоя любимая женщина оказалась простой проверкой. А жизнь, которую ты строил с таким трепетом, не допуская в свой мир чувств, была единственным правильным решением. Одна оплошность, имя которой было – Людмила, и человек с большой буквы стал тенью. Прохладной статуей, которая больше не верила в восход солнца и касания теплыми лучами замерзшей плоти.
Столько лет хранить одну тайну. Нести эту ношу, вечно поддаваясь истязанием с одной и той же стороны и выстоять. Выдержать. Мочь любить. Он ведь и вправду меня любит. Заботиться. Искренне желает добра. Это невозможно подделать, такое чувствуешь, а не видишь.
Ловя последние лучи солнца, я всё рассуждала о истории своих родителей. Троих. Любовь, которой не суждено было жить. Эту историю может поведать мне только один человек – моя мама. К сожалению, уже нет.
Горькая ухмылка озарила моё лицо. Запах травяного чая, пряностей осени и дома -успокаивал. Но пульсация внутри не могла уняться. Мне нужно было поговорить с теми, кто был свидетелями жизни той, что меня родила. Сейчас язык не поворачивался звать её по другому. Я мало знаю, но для человека, который меня вырастил она стала отравой. Губителем. Тумблером безумия.
Отец изменился в один миг: стал холодный, зацикленный и отдаленный. С ним было сложно говорить, вопросы он воспринимал в штыки, а тему о матери вовсе запретил. Для маленького ребёнка, который утратил свет жизни, в виде матери, это был шок. Ничто иное как ужас, который коснулся хрупких плеч девчонки. Но он справился: ожил, начал дарить мне любовь. Пусть суровую и по своему, но он заботился обо мне и любил. До сих пор.
Женщина, что была мне матерью. Ради которой я готова была рисковать жизнью, что бы отворить эту шкатулку Пандоры. Вот так просто, в один щелчок, перечеркнула всё. Забрала у меня последнее, что было мне родным. Отца.
Конечно, я понимаю, что половина выводов сделаны под воздействием моих ярких впечатлений и неприкрытого положения, но теперь я ещё больше хочу узнать историю Серой. Понять её. Найти оправдания. Ведь всё не просто так, правда мам?
На плечи легли теплые ладони. В нос сразу ударил родной запах от чего стало приторно сладко. Тело заныло, а в перед глазами появились темные пятна.
-Гонъюль, - бархатный голос, почти рычание, но такое утробное, что хочется лезть на стенку от удовольствия, - Завтра приезжает Демьян. Мы едем на полигон. Ты можешь заняться своими делами.
Как же он умело развязывает мне руки, туго затягивая удавку на шее. От этого низ живота наполняется тяжестью, а желание впиться в мужа когтями возрастает в сто крат.
-Спасибо, - шепчу одними губами и трусь о его тыльную сторону ладони как кошка. Хочу ласки. А он и не прочь. Поднимает меня на руки, несёт в спальню, раздевает и покрывает тело поцелуями. Руки мужа слегка шершавые, горячие и очень ловкие. Он знает моё тело – играет как на струнах. Весело меняет такт, мелодию и перебирает аккорды. Истома расплывается по всему телу, а из горла вырывается довольное мурчание. Что за зверь? Хамелеон, точно.
Ловлю энергию Хая, кутаясь в неё как в одеяло и млею. Хочется теплиться у него под мышкой всю жизнь. Нега разноситься по венам. Я уже не в себе. Просто глина в руках умелого мастера.
Зверь стал нежным со мной. С нами. Он обходительный, внимательный, очень мягкий. В каждом касании ощущается трепет и забота. Его грубые пальцы лишь слегка касаются кожи, рисуют узоры на моем теле, гладят, ласкают, изучают заново. Он терпелив и особенно внимателен ко всем моим реакциям. Его волнует моё наслаждение, а не утоление собственного голода.