Упругие струи теплого душа смывают с нас грязь вперемешку с кровью прошедших лет. Всё уже в прошлом. Даже нас самих засасывает в железную рамку слива, которая станет последним воспоминанием о существовании нас, как семьи. Единого целого.
Муж не спешит – пенит губку, мерно покрывает моё тело густой воздушной дымкой, что пахнет розой и бергамотом. Трепетно смывает мыло с каждого изгиба моего тела, проходясь по нему шершавой ладонью, лаская каждый уголок, клеймя и напоминая чья я.
Живот попадает под особое внимание, когда Хайдар опускается на колени и целует каждый миллиметр от пупка до левого бедра. Шепчет слова любви на родном языке, давая наставления о поведении и любви к матери.
-Слушайтесь маму, она у вас самая лучшая, - выпуская напутствия нашим детям с потоком горячего воздуха, что будоражит кровь, он смотрит мне в глаза, слегка улыбаясь и прищурив смольный взгляд. В черном омуте глаз своего мужа, я различаю счастье припудренное откровенной болью и непониманием. Но совсем не вижу надежды. Он отпускает нас навсегда. Эта стрела влетает в левую сторону груди, пробивая камерный орган и на вылете уносит частички мяса с собой. Горько на языке от ненавистного чувства боли.
Опускаю ладони на скулы Хая, поглаживая большими пальцами виски и с нежностью разглядывая широкие зрачки мужа. Он такой голодный. Неутолимо. В яростных блесках, что покрыты густыми ресницами можно разглядеть дикость и неистовость, что родилась в процессе борьбы за счастье его семьи.
Мы не ложимся в постель, не стараемся оттянуть время прощания – наоборот. Смирение пришло давно, ещё в моменте первого касания тел. Уже тогда мы понимали, что такой любви не жить. Она сворачивает голову, обрекает на вечные поиски одного лишь флёра и забирается в самую душу, никогда не отпуская. Никогда.
Хайдар помогает мне одеться, завязывает шнурки на новых ботинках и целует голени, стараясь отдаться наперёд, но знает, что не выйдет. Мы очень голодные друг до друга. Это нас и свело.
Я смотрю в его глаза, когда он отправляет меня в зал регистрации, где уже ожидает новая жизнь. Раздвигающаяся дверь ещё не закрывается, но чувство тревоги пробуждается от спячки, оповещая о росте стены между нами. В километры, время, пространство. Теперь эмоции обрели окрас, обострились, словно моё сознание мобилизовалось и начало раздавать указания беспристрастному телу, но выпускать снаряды союз не стал.
Кажется, вот-вот и мир рухнет. Развалится на мелкие кусочки, которые не собрать. Мой собственный мир, который мы строили вместе.
Стальная рама двери начинает нас разделять, мерно, медленно, словно давая шанс на последний вздох. Но перед смертью ведь не надышешься, верно?
-Хайдар…
-Гоньюль…
Наши руки останавливают металл, а тела сливаются в одно целое в жадном поцелуе душ. Руки хаотично бередят тело мужа, запоминая каждый изгиб, мышцу, шрам, а душа рвётся на волю. Я его Гонъюль. Сердце и душа. Ребро. Одна плоть и кровь.
Ладони Хайдара обхватывают моё лицо и топят в дёгте омутов, которые пропускают сотни эмоций в секунду, облучая меня на всю жизнь и лишая права на спокойствие. Счастье. Любовь. Я смогу любить только рядом с ним. Его одного.
-Ты моё сердце, Гонъюль. Без тебя и меня нет, - шипит муж мне в губы, оставляя влажный поцелуй и в миг скрываясь за разделяющей нас дверью.
Внутри смятение. Я ощущаю его боль на физическом уровне, как и свою собственную. А слова мужа, отпечатываются в моей памяти на долгие годы, а со временем обретают материальный смысл в виде тату на лодыжке, куда он меня целовал, на его родном языке.
Глава 8
«Хайдар»
У судьбы высокие тарифы на счастье. Я вжимал педаль газа в пол, не обращая внимание на мелькающие цвета светофоров и знаки. Только сбивающаяся в ком, потускневшая картинка бытия, что неслась по обе стороны железяки, дарила мнимое ощущение полёта и утешала.
Лава распускала свои липкие объятия на всё нутро моего тела, обжигая каждую клетку и неминуемо испепеляя рассудок. Всё потеряло смысл.
Я сказал Гонъюль правду – меня больше нет.
Выбивая почву из под ног других всю свою жизнь я рвался к лучшему. Выгрызал зубами своё, без предрассудков кидаясь в омут с головой и отдаваясь до последней капли крови. Мне всегда хотелось жить. Выживать. А сейчас нет.