Верлен пользовался в больнице исключительной привилегией: он мог зажигать крошечную керосиновую лампу на столике у кровати. Поздно ночью, когда тишину нарушали лишь стоны и храп соседей, Верлен сидел на кровати, положив на приподнятые колени доску, и писал на листах с заголовком «Органы социального обеспечения»: «Я в больнице, как бенедиктинский монах».
Когда Верлена и Казальса отпускали из больницы после обеда, два друга, как школьники, отправлялись «выдоить» луидор или сотню-другую су у Ванье, а потом шли в кафе, а потом в другое… так что к концу вечера оказывались у «Франциска I», и по количеству блюдечек, выстроившихся на столе, окружающие могли судить о щедрости издателя с набережной Сен-Мишель.
Казальс рассказывал об одной такой вылазке. С утра друзья выпросили «деньжат», а потом отправились выпить аперитив с Викером и Мореасом. Затем последовал обильный обед, по окончании которого Верлен решил сбежать от двух своих обожателей, молодого и остроумного Люсьена Юбера (потом он станет министром юстиции) и Жозе Тьерри, который в то время был юрисконсультом в «Меркюр де Франс», и заявил, что у него назначена встреча с женщиной. Казальс должен был выполнить несколько поручений Верлена, и они договорились встретиться в четыре часа в кафе «Франциск I». Однако Казальс смог прийти только в пять. Верлен нервничал.
— Ты опоздал, и мы теперь не успеем вернуться!
— Ну, это было бы не очень хорошо по отношению к Шоффару, ведь он нам доверяет.
— Ну что ж, мы вернемся пешком, а то у меня не осталось ни гроша!
Дождь давно уже собирался и наконец пошел, когда Верлен и Казальс оказались у кафе «Клозери де Лила»[588]. Что ж, это прекрасный повод на полчасика остановиться в этом славном заведении. Но небо было против них; они не прошли и ста метров, как снова начался ливень. Пришлось зайти в маленькую пивную, которую держал старик-эльзасец.
Ах! Мец!.. Страсбург!.. Мы еще покажем этим немцам!
Поток патриотического красноречия Верлена не иссякал.
— Нам уже давно пора, — робко вмешался Казальс и дернул Верлена за рукав.
— Да ладно, — ответил Верлен, — мы все время приближаемся к Бруссе, медленно, но верно.
Когда друзья снова отправились в путь, новый ливень застиг их на площади Данфер-Рошро. Так что им снова пришлось остановиться. А через час Верлен, который пьянел от минуты к минуте, отказался покидать кафе.
— Но это не серьезно…
— Серьезно или нет, но Я НЕ ВЕРНУСЬ! — сказал он, стуча тростью об пол.
— Ну что ж, — бросил Казальс, — значит, вернется только один человек, и этим человеком буду я!
И он направился к двери.
Но Верлен немедленно присоединился к нему, ведь чтобы идти более или менее прямо, ему было необходимо опираться на руку своего друга.
Пробило восемь часов, когда Верлен и Казальс, промокшие и обессилевшие от усталости, подошли к забору Бруссе. Они рассчитывали, что смогут проскользнуть незамеченными, но сторож отказался открыть ворота. Только после долгих переговоров Верлену удалось убедить его проявить человечность. И вот два нарушителя порядка, завершает свой рассказ Казальс, стараясь производить как можно меньше шума, добрались до кроватей и юркнули под одеяла[589].
588
«Клозери де Лила» — литературное кафе на Монпарнасе. Пользовалось популярностью в 20-е годы XX века. Там бывали Э. Хемингуэй, М. Жакоб, А. Бретон, А. Стриндберг, художник А. Модильяни. Недалеко от входа — памятник маршалу Нею (1853) работы Ф. Рюда (маршал Ней был расстрелян в 1815 году напротив, на улице Обсерватории). В 1907 году в «Клозери де Лила» Н. Гумилев (в то время студент Сорбонны) встретился с поэтом Жаном Мореасом. В 20-е годы среди посетителей бывали Бальмонт, И. Эренбург. —