Выписавшись из Сен-Антуана в феврале 1891 года, Верлен лишь частично воплотил в жизнь намеченное. Он собирался начать «совместную жизнь» с Филоменой, но удовольствовался тем, что поселился в том же отеле. Лакан, сутенер, о котором мы уже говорили, взял Верлена под свое покровительство.
— Господин Верлен — великий поэт, — повторял он, — и тот, кому вздумается поднять на него руку, будет иметь дело со мной.
Эстер и Лакан старались перещеголять друг друга в услужливости, чтобы выдоить из Ванье больше, чем был способен сделать Верлен. Можно догадываться, что любовь к литературе лишь частично была поводом к подобному участию с их стороны — известность поэта не могла оставить сутенера равнодушным, ведь заработок «господина Поля» в конце концов, не без участия Эстер, оказывался у него в кармане.
В марте 1891 года журналист Поль Юре, проводивший исследование по истории литературы, беседовал с Верленом во «Франциске I». Верлен, по его словам, выглядел престарелым демоном с густыми взъерошенными бровями и пронизывающим взглядом зеленых глаз. От вопроса, что такое символизм, Верлен аж подскочил:
— Символизм?.. Не знаю… должно быть, это немецкое слово.
Не прошло и минуты, как он уже кричал:
— Они меня безумно раздражают, все эти цимбалисты и их нелепые выходки! Сейчас сочиняют тысячестопные стихи! Это уже не стихи, это проза, а иногда просто тарабарщина. И к тому же это не по-французски, нет, не по-французски! Это называют ритмическими стихами! Но мы не Греки и не Латиняне! Мы — французы, черт возьми!
С декадентами Верлен обошелся не менее сурово: «Быть декадентом в действительности значит быть никем. Это просто вопли и лозунги, ничего больше».
Публикация исследования Жюля Юре дала Малларме возможность высказать свое глубокое почтение Верлену, «великолепному Верлену, прекрасному человеку и не менее прекрасному писателю. Ведь в нашу эпоху, когда поэт находится вне закона, единственно возможная позиция — это принимать все беды с достоинством и смелостью».
Через некоторое время один журналист из «Парижской жизни», проводивший исследование о кризисе любви в конце века, в свою очередь решил узнать мнение Верлена. Он нашел поэта у Шопинетта (погребок в «Дофинских Альпах»). Из удальства «самый современный поэт века» не нашел ничего лучше, чем превознести греческую любовь, как он говорил, сократовскую — из удальства, а также потому, что его вновь одолели куломские демоны. Он занимался тогда работой над сборником «Мужчины» (издан посмертно), в пару к сборнику «Женщины». Г-н Антуан Адан рассудительно замечает, что если в 1884 году Верлен освобождался от любви к Люсьену Летинуа, то в 1891 году он освобождается от затаенной страсти к Казальсу. Но эта вторая страсть имела характер исключительно рассудочный, связанный с увлечением черной магией. Уже летом 1891 года Верлен хвастался в одной статье, что он поддерживает связь с «Повелителем Преисподней — Fiat Nox[628]!..» Именно тогда поэт из Хильверсюма[629] К. Биванк, находившийся в Париже проездом, нашел, что Верлен очень увлечен сатанизмом, который тогда был в моде. Дух романа Гюисманса «Там, внизу» преследовал поэта: черные мессы, осквернение просфор[630] и т. д. Верлен хвастался своему собеседнику, что совершил в действительности или по крайней мере мысленно все смертные грехи. Он также рассказал, что раньше, причащаясь, испытывал физическое наслаждение, но это прошло: «В последний раз, когда я причащался, я почувствовал себя очищенным от всех своих грехов, но в тот же вечер… Нет, нет, я этого недостоин»[631].
Но вскоре черная туча, нависшая над Верленом, рассеялась.
Мы уже упоминали, что самым большим желанием Верлена было увековечить себя в качестве драматурга — как это сделал Коппе. Он написал лишь две пьесы, «Одни и другие» в стиле «Галантных празднеств» и «Мадам Обен». И вот, благодаря Рашильде и Шарлю Морису, его первую пьесу ставят на сцене театра «Водевиль» во время празднеств в честь Гогена, организованных Полем Фором, директором театра «Либр». Билеты на этот парадный спектакль стоили двадцать франков. В нем принимали участие величайшие артисты того времени: Коклен-младший, г-жа Згон-Вебер, Люнь-По и другие. Была издана роскошная программка, иллюстрированная Рошгроссом и Ари Ренаном. 19 мая 1891 года, накануне торжественного вечера, Поль Фор вручил Верлену сто франков и несколько приглашений. Многообещающее начало. Праздник был великолепен: весь литературный и артистический Париж был в сборе.
628
Здесь: «да будет мрак!»