Итак, почва уходила из-под ног несчастного Верлена, оказавшегося между двух огней — холодного высокомерия Матильды и саркастического презрения Рембо. Он решает отправиться в Париж, как бы рискованно это ни было. Если у него есть хоть какой-то шанс победить, он не имеет права его упускать. Несколько часов пробродив вокруг вокзала Виктория, он и вправду сел на поезд до Ньюхэйвена[269]. Но в тот момент, когда он собирался сесть на корабль в Дьепп, он вдруг услышал — или ему показалось, что он услышал, — беседу двух очень подозрительных господ, обсуждавших на плохом английском судьбу пойманных коммунаров, и поспешно вернулся обратно.
Его опасения были не беспочвенны. В выписке, посланной полицией Лондона в префектуру Парижа 4 апреля 1873 года, так говорится о его отъезде: «Верлен, бывший служащий мэрии до и во время Коммуны, друг Вермерша, Андрие и других, вчера направился в Париж (по семейным делам)»[270].
Итак, он освободится от Рембо и повторит в Намюре «операцию „Брюссель“», ведь тогда Матильда приехала к нему, хотя он об этом не просил. Он вложил всю душу в адресованное ей письмо, исполненное настойчивости: она наконец должна проявить благоразумие, она должна понять, что решение проблем через суд приведет лишь к несчастью, она должна подумать о малыше Жорже, должна приехать к нему в Намюр, куда он теперь отправляется. Он будет там один. Это его последний шанс, потому что больше он не будет писать. Но это невозможно, она приедет, обязательно приедет.
Прибыв в Дувр 4 апреля (в 9 часов 35 минут, уточняет г-н Ундервуд), он отправился в Остенде на борту «Графини Фландрской».
Стихотворение «Beams[271]», написанное им во время этого путешествия в честь некоей красавицы, плывшей вместе с ним, было неверно понято комментаторами. Поль не думал ни о ком, кроме Матильды. Та юная девушка, чья гордая красота, казалось, увлекала за собой пассажиров, была воплощением Надежды:
Возможно, наш путешественник сообщил Рембо о том, что он делает крюк через Намюр на своем пути в Париж, где остановится у матери, потому что вторая полицейская выписка, присланная в Париж из Лондона, гласит: «Он пустил слух о том, что остановится в Намюре; в настоящее время он преспокойно пребывает у матери».
Ясности было мало, поэтому префект полиции назначил провести расследование с целью установить истинную цель его путешествия, но 13 мая инспектор Ломбар был вынужден доложить, что попытки что-либо выяснить оказались тщетными.
В Намюре Верлен встретился с каноником Ламбеном и отцами Хавье и Жаном-Батистом Делонями, которые сменяли друг друга на посту кюре в Пализёле. Он поделился с ними своими несчастьями и сообщил о бесповоротном решении вернуться на путь истинный. Святые Отцы, желая как можно меньше вмешиваться в супружеские дела (а он желал бы, чтобы они тоже приняли в нем участие: в его крестовом походе за потерянным счастьем Бог и Церковь были бы ценными союзниками!), пообещали молиться за него и взяли с него обещание просить Бога о помощи, и тот уж ему не откажет. Вооруженный этими напутствиями, он с растущей изо дня в день уверенностью заходил на почту узнать, не пришло ли что-либо до востребования на его имя.
И в один прекрасный день письмо из Парижа пришло.
Это была настоящая катастрофа!
— Ваши сюсюканья, — заявляла его милая супруга, — говорят лишь о том, что вы боитесь проиграть дело в суде. Что касается меня, то я ничего не боюсь, потому что знаю, что проиграть не могу. Прекратите же надоедать мне своими мольбами.
Несчастного Поля едва не хватил удар, он был буквально убит и держался на ногах лишь благодаря болеутоляющим, которые покупал в соседней аптеке. Чтобы оправиться от случившегося, он направился к тетке Эврар в Жеонвиль.
Глава X
НЕИЗБЕЖНОЕ СВЕРШИЛОСЬ
(10 апреля 1873 — 10 июля 1873)
Ах! поистине все это кончится бедой.
Был ли Рембо в курсе происходящего? Неизвестно. Так или иначе, 9 или 10 апреля он сматывает удочки и отправляется в путь домой, на хутор Рош, что вблизи Аттиньи (департамент Арденны), где его матери принадлежало небольшое хозяйство. Возможно, причиной его отъезда была отчаянная бедность. Его семья (мать, брат Фредерик, сестры Изабель и Витали, соответственно двадцати, пятнадцати и тринадцати лет от роду) находилась в Роше с 5 апреля. Артюр не знал или плохо знал владение, которое, однако, было родовым гнездом семьи.