Квадрат голубого неба, ветки деревьев, чуть поодаль крыши домов под кровельным сланцем и черепицей — все эти картины свободной жизни, предстающие перед глазами, заставляют его оплакивать свою загубленную молодость:
И рядом никого, пустота…
Ни волнений, ни протеста. Как и директор тюрьмы, он удивлен тем, что оказался здесь. Строки о Каспаре Гаузере[308], невинном и искреннем молодом немце, который страдает потерей памяти и безжалостно отвергнут всеми — это о нем самом, о Верлене.
Наконец настало 8 августа, день суда. В сопровождении тюремщиков его доставили в зал заседаний, который производил довольно мерзкое впечатление своей теснотой и облупившимися стенами — это была Шестая палата исправительного суда, находившаяся в здании Дворца правосудия, пошлом и претенциозном сооружении, архитектурно это было плохое подражание греческим храмам. За длинным столом уже сидели председатель суда Другман, судебные заседатели, Коппен и де Прель, и заместитель королевского прокурора Стинглхамбер; усы, закрученные наверх, добавляли облику прокурора пущей агрессивности.
Следователь зачитал свой доклад, затем ввели свидетелей: владельца гостиницы Верплетца и художника Муро. Г-жа Верлен и Рембо не присутствовали только потому, что повестка в суд пришла на старый адрес и не застала их[310].
Заместитель прокурора объявил, по какой статье проходит дело — против этого чужеземца с сомнительными нравами. да еще и симпатизировавшего Коммуне, он требовал применения статьи 399 Уголовного кодекса, причем со всей возможной строгостью. В статье говорилось о том, что за намеренное нанесение телесных повреждений полагается наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до трех лет и штрафа в размере от ста до трехсот франков. Преднамеренность преступления доказывалась на основании того факта, что обвиняемый заранее приобрел револьвер, очевидно, собираясь ранить или убить кого-либо. Следовательно, он заслуживает максимальной меры наказания — трех лет.
Мэтр Нелис из брюссельской коллегии адвокатов сослался на смягчающие обстоятельства: покупка оружия — всего лишь мера устрашения и совсем не обязательно предполагает убийство. Впрочем, вся история в целом не выдерживает никакой критики. О чем, собственно говоря, идет речь? О простой ссоре между друзьями, разгоряченными алкоголем.
Приговор суда: два года тюрьмы и двести франков штрафа.
Говоря объективно, решение суда было вполне нормальным. Едва живой от ужаса, Верлен заранее приготовился к гораздо худшему исходу.
На суде, несмотря на крайне подавленное состояние, он еще мог сохранять хладнокровие, но выйдя в коридор, не сумел сдержать душивших его рыданий. Один из тюремщиков похлопал его по плечу:
— Не так уж и плохо для начала, а там еще и апелляцию можно подать.
Он и в самом деле подал апелляцию. Заместитель прокурора, со своей стороны, подал контрапелляцию, полагая, что преступление заслуживает самого высокого наказания, предусмотренного статьей.
Вернувшись в камеру с пронзительной болью в сердце, несчастный Поль доверяет бумаге свою скорбь[311]:
27 августа брюссельский апелляционный суд подтвердил приговор суда первой инстанции. Зал, где слушалось дело, по словам Верлена, напоминал столовую в деревенской гостинице. На заседании председательствовал г-н Гельвеет. Суд не мог сократить срок наказания, так как за это время к делу добавился еще один документ, отягчающий положение обвиняемого, — ответ префекта парижской полиции, датированный 21 августа 1873 года, на запрос, сделанный 22 июля того же года. Префект решительно настаивает на участии Верлена в Коммуне, обращает внимание на его связь с «небезызвестным Рембо», напоминает о том, что он бросил супругу и подчеркивает свойственную подследственному нетерпимость, которая и способствовала ослаблению его умственных способностей.
307
«Impression fausse» («ложное впечатление»,
308
Каспар Гаузер (1812–1833) — молодой человек, одна из самых знаменитых загадок XIX века. В 1828 году он предстал перед компетентными органами в Нюрнберге; юноша не мог связать двух слов и плохо понимал, кто он и где он. С ним было два письма: одно от рабочего, который его воспитывал, в нем значилось, что мальчика передали ему в 1812 году и потребовали выучить его читать и писать, но держать взаперти; другое, видимо, от его матери, где было указано его имя, дата рождения и что отец его, кавалерийский офицер, погиб. Мальчика отдали на воспитание Георгу Даумеру, далее его опекуном стал граф Стенхоуп, который послал его в Ансбах, где он получил место в канцелярии председателя апелляционного суда, Ансельма фон Фейербаха. Каспар Гаузер умер от раны, по его словам, нанесенной ему незнакомцем, но, возможно, этим незнакомцем был он сам. С его личностью связано много легенд, в частности, что он был наследным принцем Бадена (впоследствии было доказано, что это не так). Многие деятели искусства XIX и XX веков создавали произведения по мотивам его судьбы, так, среди первых, ему посвятил стихотворение Верлен (см. ниже), среди последних — о нем снял фильм Вернер Херцог. —
310
Г-жа Верлен сняла комнату в Икселе, дом 8 по улице Шоссе де Вальбр. Рембо же прятался у некоей дамы Пенсмай, которая владела табачной лавкой и сдавала жилье внаем (дом по улице Буше). Именно в этом доме молодой художник Жеф Росман нарисовал с него трогательный портрет, который хранится в коллекции Матарассо (воспроизводится в книге Птифис, 2000, первая фототетрадь. —
311
В рукописи книги «В камере» это стихотворение датировано 8 августа 1873 года, днем вынесения решения.